Александр Барковъ - Новороссия в моем сердце

Не прошло и двух минут, как улицу пересек крепкий высокий мужчина в серой маске, бежевой куртке и вежливо сказал:

– Снимать здесь категорически запрещено.

Я поблагодарил его, а про себя подумал:

– Наверное, молодой человек из «Правого сектора» (ПС). Слышал я в Москве, что ПС оцепил ОГА и не дает никому подойти к нему.

Я отошел метров на 20 назад – и сделал еще два снимка загадочного здания, которое запрещено для съемок. Посмотрел на мобильнике сделанный снимок – Слишком темно! Ничего не видно!. Не успел я подумать, как ко мне подбежали и окружили три молодца. Тот же крепкий мужчина в серой маске настойчиво стал просить удалить все снимки, которые я только что сделал. Я сказал, что не умею удалять снимки. И это была правда, так как недавно приобрел этот недорогой телефон с камерой и диктофоном. Показал ему аппарат. Он посмотрел в него и сказал что в нем нажимать —какие кнопки. Затем стал грамотно диктовать, а я нажимать:

– Выделить всё, и удалить!

Я делал то, что серая маска приказывала. Трое крепких парней через щели балаклав, в молчании, наблюдали процедуру удаления снимков. Я подумал:

– «Во, черт, снимал, снимал в Изюме, Славянске, а теперь удалять!»

Как только серые и черные маски успокоились и отошли на метр, я прекратил стирание кадров и сохранил некоторые снимки для истории. Отошел еще на пять метров – и рука сама рефлекторно дернулась сделать фото таинственного мятежного здания ОГА, которое запрещено почему- то фотографировать Баркову.

Но только я щелкнул затвором камеры, как через секунду ко мне подбегают уже пятеро парней, в черных, серых и оранжевых балаклавах, нервно спросили паспорт, выхватили мобильник, заломили мне руки.

Стали кричать:

– «Зачем фотографируешь нас?»

Всё, думаю, попал окончательно в руки «Правого сектора», теперь, как Дмитрия Бахура на киевском майдане в марте 2014 года будут пытать и бить. Я достал российский паспорт. И сказал им, что из Москвы приехал.

Отобрали у меня паспорт и строго:

– Веди его в здание.

И тут я сообразил, что это не «Правый сектор», а наши, раз в здание повели, в здание ОГА через дорогу, и сказал на радостях:

– Да, свой я, поддержать вас приехал!

– «А зачем снимал наши лица? Вот сейчас с тобой и разберутся!»

Перешли через дорогу. Подошли к огромному зданию ОГА, стали проходить баррикады, их было три полосы, колючая проволока на бетоне, раскрашенные покрышки, обломки вывесок, бордюрный камень. Горели костры, обложенные брусчаткой мостовой площади, яркие языки пламени вырывались из раскаленных бочек, у которых грелись восставшие. Ночь. Темнота. У многих молодых парней и девчат, и людей зрелого возраста на лицах медицинские белые или зеленые маски.

– «Что— то не похоже, что ты из Москвы и россиянин, говор у тебя не московский», – резко выпалил один из шагавших за мной конвоиров.

Пришлось мне для убедительности поакать на мАсковский манер.

Я заметил, что конвой стал успокаиваться.

На площади около здания было большое скопление народу, несколько кордонов дружинников в масках. Горящие белые зрачки глаз защитников— революционеров, выглядывающие из масок, освещают дорогу в ночной темноте мне и моему конвою. Шли между выстроившимися в две шеренги бойцами – защитниками революции. Вошли внутрь здания. У стеклянной двери груда белых мешков с песком, куски колючей проволоки, серая брусчатка мостовой. Сотни, много сотен людей, все без оружия в защитных масках, некоторые с открытыми лицами, внимательно недоверчиво вглядываются во всех входящих, словно ищут скрытого врага или пробирающегося неприятеля. Меня и моих конвоиров— охранников остановили, дотошно обыскали, нет ли оружия, и пропустили внутрь.

Когда конвоиры, заломив мне не больно руку, вели через этот строй, слева в толпе я увидел знакомого по московскому университету.

«Ба, подумал я, и он здесь! Выручит!»

Сказал ему:

– О, привет!

Охранники мои так встрепенулись. С угрозой в голосе:

– А, это твой помощник! У вас здесь группа. Ну— ка, тащите и этого в службу безопасности, будем разбираться.

Я тогда расстроился. «Ну, меня понятно – арестовали. А его за что? Вот как бывает. Молчать надо было».

Пройдя освещенный холл, меня легонько втолкнули в лифт, где находились тоже находились люди в масках. Но здесь в лифте на меня и моих конвоиров уже доброжелательно посматривали. Видимо, на диверсанта и шпиона я не тянул.

13 апреля, здание ОГА. 3 часа 00 минут.Шли по коридору этажа, всюду народ, половина в масках и полумасках медицинских. Что— то делают, о чем— то разговаривают, напротив лифта у окна группа грозных молодых защитников в черных масках и куртках мирно пьют чай и кофе с пиццей. Молодежи много, средний возраст защитников здания 25— 35 лет, но было старшее поколение, более сорока лет с сединой. Стариков нет. Только у одного я увидел автомат АК.

Наконец, входим втроем с конвоем, в кабинет службы безопасности Донецкой народной республики. За столом сидит человек в кожаной куртке и в черной маске. По виду, лет тридцать, высокий и худощавый. Ему отдали мой паспорт. Я стал объяснять:

– Еле— ели прорвался через российско— украинскую границу, я – журналист из интернет— издания «Славянский Клин», приехал поддержать вас, вашу Донецкую республику!

– Снимал здание ОГА, так как нужен материал для репортажей. Ребята, с которыми имею контакт, из Челябинска, Иркутска, Иванова, Орла, Москвы и Питера и других городов готовы сюда к вам, в Донецк, в ОГА выехать для поддержки!

Главный серьезный мужчина в черной кожанке слушал меня, вертел мой паспорт, а потом сказал:

– «Ну, ребята, это наш, свой, проведите его в пресс— центр на шестой этаж – и пусть там дадут ему полную информацию».

Мне возвратили паспорт. Когда отдавали документы, я протянул ладонь левой руки и развернул ее за паспортом. Мужчина из конвоя в серой маске, на свету увидел у меня на ладони синие каракули шариковой ручкой – адрес и код подъезда. Серый в маске как возьмет сильно за руку и спрашивает:

– «А это что?!»

Показываю ладонь руки главному по безопасности, но тот адекватный мужик. Я объяснил все как есть:

– Приехал сегодня, снял квартиру на ул.50 лет СССР, здесь у меня на ладони записано все – и адрес и код. Если забуду!

Ну, все успокоились, хлопнули по плечу. Мне отдали и мобильник, и паспорт. Еще раз сказали, чтобы проводили меня с другим арестованным корреспондентом, который был Полуэктовым из «Аргументов и фактов». Такой неприятный типчик лет сорока трех с черными скользкими глазками и хитренькой улыбочкой.

ДЕПУТАТ ДНР

13 апреля, здание ОГА. 3 часа 20 минут.В комнату пресс— центра вошел мужчина с серыми честными глазами, лет сорока пяти, низкорослый и худоватый, в светло— коричневатом костюме, и миловидная голубоглазая женщина примерно лет сорока, в серо— голубом свитере. Это, видимо, была Наталья Михайловна, депутат облсовета, лидер Донецкой областной общественной организации. Журналист из «АиФ» вышел в другую комнату – разговаривать с этой женщиной в свитере, а я остался – разговаривать с мужчиной с честными глазами, который остался полным инкогнито и представился депутатом ДНР.