Иван Беляев - История Полоцка и Северо-Западной Руси

К первому виду принадлежали полоцкие колонии вниз по течению Западной Двины до самого ее устья, где находились полоцкие княжества Кукейнос и Герцике, или правильнее Берсика (может быть, Бережки, или Берестье, перепутанные Латышом-летописцем). Об отношениях этого края к Полоцку и вообще о состоянии его по русским источникам мы не имеем никаких известий, кроме общего указания Несторовой летописи, что тамошние племена дают дань Руси. По ливонским же летописям видно, что при устьях Двины были два удельных княжества, где сидели князья из дома полоцких князей, и что княжества сии состояли в зависимости от старшего, или великого князя Полоцкого. Впрочем, из тех же ливонских летописей видно, что устья и низовья Двины не составляли собственно Полоцкой земли и при князьях из Полоцка тамошние жители-туземцы имели своих племенных старейшин и только платили дань полоцким князьям и признавали над собою их владычество как могущественных и грозных государей. Следовательно, полоцкие города в здешнем краю были не больше как колонии в чужой земле, и их построение главным образом вызывалось необходимостью для поддерживания власти Полоцка над тамошними туземцами и для обеспечения торгового пути по Двине, которым полочане дорожили даже и тогда, когда этот край был уже занят немцами, как свидетельствуют все договорные грамоты Полоцка с Ригою и Ливонским орденом.

Чтобы яснее видеть положение полоцких колоний в здешнем краю, достаточно проследить историю первых немецких поселений в Ливонии; эта история ясно говорит об отношениях Полоцка к здешнему краю. По свидетельству древней хроники Ливонии (Генриха Латыша), первый проповедник латинства, приехавший сюда с немецкими купцами, Мейнард, просил дозволения у полоцкого князя для свободного проповедания. Хроника прямо говорит: «Священник Мейнард, получивши дозволение от полоцкого князя Владимира, у которого Ливонцы (Ливы), были в подданстве, и принявши от него дары, смело приступил к Божиему делу и построил церковь в Икесколе». Значит, Ливония настолько была в зависимости от полоцкого князя, что без его дозволения латинцы не могли проповедывать своего вероучения тамошним туземцам-язычникам. Но из дальнейшего рассказа той же хроники видно, что полочане мало обращали внимания на это владение и пользовались только данью с тамошних жителей и даже не управляли ими; так что в следующую зиму Мейнарду с икескольцами пришлось защищать тамошний край от нападения литовцев и построить в Икесколе замок, названный Укскулем, и другой замок Гольм. Преемник Мейнарда Бертольд начал прямую войну с ливонцами, отказавшимися от латинства, и привел германские и готландские войска. Все это совершалось в продолжение 12 лет; и ни князь полоцкий, и ни полочане, получая исправно дань от ливонцев, не обращали на это никакого внимания и не думали вступиться за своих исправных данников. Преемник Бертольда епископ Альберт построил уже Ригу, учредил ливонский орден меченосцев, воевал и заключал союзы с жемайтиею, литвою и куронами (курляндцами); а полоцкий князь и полочане смотрели на все это как бы сквозь пальцы, как будто бы немцы распоряжались не в полоцких владениях и резали и крестили не их данников – ливонцев.

Наконец, на восьмом году своего епископства Альберт нашел нужным войти в прямые сношения с полоцким князем Владимиром, подобно Мейнарду, и отправил свое посольство в Полоцк; между тем ливонцы, сильно угнетаемые немцами, пришли с жалобою к полоцкому князю и просили его защиты. Владимир, как и следовало ожидать, принял сторону своих данников – ливонцев и, отпустивши к Альберту его послов, стал готовиться к походу, но прежде отправил своего посла в Кукейнос для разбора споров между немцами и ливонцами. Княжеский посол потребовал Альберта в Кукейнос на определенный срок для разбора дела. Альберт не принял приглашения и, уведомленный тайно о приготовляемом походе полоцкого князя, стал наскоро готовиться к войне и пригласил к себе летголу, или латышей, бывших тогда во вражде с ливонцами; ливонцы со своей стороны пригласили литовцев и захватили недостаточно защищенный замок Гольм; но прежде нежели успели подойти к ним полочане со своим князем, немцы со своими союзниками разбили ливонцев и обратно взяли замок Гольм, ливонцы снова обратились за помощью к полоцкому князю. Наконец Владимир с войском явился на Двине и осадил Гольм; но, простоявши под городом одиннадцать дней и не успевши его взять или сжечь, удалился со своею ратью домой. Этот неудачный поход полоцкого князя своим прямыми последствием имел то, что ливонцы, потеряв надежду на защиту от полоцких князей, принуждены были принять латинство и подчиниться немцам: так что Альберт в следующую же поездку в Германию уже передал Ливонию под покровительство германского императора, и на следующий год вся Ливония до границ Эстонии, или Чуди, была обращена в латинство. А вслед за тем кукейносский русский князь Вячеслав, чтобы удержать за собою свое небольшое княжество, принужден был отдаться в покровительство епископа Альберта со всем своими княжеством, которое и передано ему снова от имени Рижской Богоматери уже на вассальных правах, и вслед за тем явился в Кукейнос небольшой немецкий гарнизон как бы для защиты города от литовцев. Но Вячеслав скоро увидал, для чего присланы к нему немцы, и, не откладывая вдаль, перебил их, а сам обратился за помощью к полоцкому князю Владимиру; но прежде, нежели пришла полоцкая помощь, немцы успели прогнать Вячеслава и заняли Кукейнос.

По взятии Кукейноса немцами за полоцкими князьями в здешнем краю осталась Берсика, где княжил Всеволод, последний боец за русское дело в Ливонии, который в союзе с литовцами вел постоянную борьбу с немецкими насильниками и, пользуясь полным доверием литовцев, как женатый на дочери одного литовского князя, сильно вредил немцам. Из Берсики предпринимались все набеги литовцев, в Берсике литовцы всегда находили готовую переправу через Двину, и в Берсике для литвы всегда были убежище и защита в случае неудачного набега. Наконец в одиннадцатом году Альбертова епископства дошла очередь и до Берсики. Альберт, чтобы зараз покончить с Всеволодом, собрал большое войско из немцев и крещеных ливонцев и латышей и взял с бою Берсику, а Всеволода заставил бежать за Двину. Таким образом со взятием Берсики исчезло последнее полоцкое владение в Ливонской земле. Альберт хотя и отдал Берсику опять Всеволоду, но уже на ленном праве, с тем чтобы он был вассалом Рижской Богоматери.

Впрочем, немцы-рижане еще чувствовали себя не совсем крепкими в Ливонии, Литва и полочане еще сильно их беспокоили; связь Ливонии с Полоцком еще не прекращалась; полоцкие князья еще не отказывались от своих прав на Ливонию и получали оттуда дань. А посему в 1210 году, перед начатием упорной борьбы с Эстониею, или Чудью, Альберт нашел нужным заключить мир с полоцким князем. Условия мира состояли в том, чтобы полоцкий князь не препятствовал свободной торговле немцев с Полоцком; а немцы со своей стороны обязались платить дань за ливонцев; даже епископ сам обещался доставлять ему дань в Полоцк. Но ливонцам было не под силу платить две дани, немцам и полоцкому князю; и потому они просили полоцкого князя, чтобы он освободил их от немцев, а епископа Альберта, чтобы он не требовал с них дани в пользу полоцкого князя. Полоцкий князь для разрешения этого дела назначил Альберту срок для съезда и потребовал от него, чтобы немцы не принуждали ливонцев крещению, а оставили бы это на их добрую волю, Альберт на это требование отвечал решительным отказом, и переговоры кончились тем, что полоцкий князь отказался от дани с ливонцев и потом заключил с немцами мир, предоставляя им и полочанам свободную торговлю. Но тем дело о Ливонии еще не кончилось. Русский князь Всеволод еще владел Берсикою хотя и на правах вассала Рижской Богоматери; и немцы, чтобы окончательно разделаться с ним, в 1214 году ворвались ночью в Берсику, ограбили бывших там русских и князя и завладели городом; так кончилось последнее владение полоцких князей в Ливонии. Тем не менее полочане еще не думали совершенно отказаться от Ливонии, и в 1215 году полоцкий князь Владимир, побуждаемый эстонцами, латышами и частично ливонцами, сделал последнюю попытку против немцев и, собрав большую рать, отправился прямо к Риге, но, отравленный немцами, при самом начале похода умер, и его рать разбрелась по домам.