Александр Бушков - Русская Америка: слава и позор

Хотя ситкинцы и храбры, но никогда открыто не сражаются, а стараются напасть на неприятеля врасплох и тщательно скрывают свои действия. Со своими пленниками они поступают жестоко, предают их мучительной смерти или изнуряют тяжкими работами, особенно европейцев. Если кто-нибудь из последних попадется к ним в руки, то нет мучения, которому бы не предали этого несчастного. В этом бесчеловечном деле участвуют самые престарелые люди и дети. Один режет тело попавшегося в плен, другой рвет или жжет, третий рубит руку, ногу, или сдирает волосы. Последнее делается как с мертвыми, так и с измученными пленниками, и совершается шаманами, которые, сперва обрезывают вокруг черепа кожу, а потом, взяв за волосы, сдергивают ее. После этого головы несчастных жертв отрубаются и бросаются на поле или выставляются напоказ. Этими волосами ситкинцы украшаются во время игр.

Ситкинцы с некоторого времени употребляют уже огнестрельное оружие и имеют даже небольшие пушки, которые они покупают у приезжающих к ним жителей Американских Соединенных Штатов. Что же касается прежнего их вооружения (копий и стрел), то его теперь здесь можно видеть лишь изредка.

Обыкновенно пищу ситкинцев в летнее время составляют: свежая рыба, нерпы, бобры, сивучи и ягоды разных родов, а зимой — вяленая рыба и жир морских животных. Они заготовляют также большое количество икры, а особенно из сельдей. Когда последние появятся у берегов, то все мужчины и женщины ловят их еловыми ветками, а после сушат, развесив по берегу на деревьях. Потом кладут их в большие корзины или вырывают в земле ямы и держат для зимы. К этому можно прибавить одно морское растение, которое собирается с камней и накладывается в коробки, а также род коврижек из лиственичной перепонки, покрывающей дерево под корой, которая соскабливается и сушится в виде четырехугольников, толщиной около дюйма [2,5 см]. Пищу приготовляют в чугунных, жестяных и медных европейских котлах. Рыбу же и прочее жарят, по примеру кадьякцев, на палочках у огня. Приготовленная к употреблению пища кладется в деревянные чашки или корытца. Кроме этого, имеются ложки из дерева или из рога диких баранов, продолговатые и чрезвычайно большие. Зажиточные островитяне держат много европейской посуды.

Ситкинские жилища обширны и имеют четырехугольный вид. Они обносятся колотыми досками, покрываются крышами, по примеру европейских, с той только разницей, что доски или кора, которой иногда покрываются дома, вверху не сходятся, а между ними оставляется продолговатое отверстие, по крайней мере, фута в два [полметра] шириной для выпуска дыма. Окон никаких и нигде нет, а только низкие двери, в которые человеку можно пролезть не иначе, как нагнувшись. Посредине выкапывается широкая четырехугольная яма, глубиной около на [0,7 м], в которой раскладывается огонь. Стороны ее у богатых вкладываются также досками. Место между ямой и стеной занимается под жилье, над которым делаются невысокие нары, или широкие полки, для поклажи разных вещей, как-то: съестных припасов, одежды и прочего. А поскольку каждое такое жилище населяют родственные семьи, они иногда отделяются между собой занавесками или чем-нибудь другим.

Здешние лодки делаются из легкого дерева, называемого чагой, которое растет южнее Ситки и иногда выбрасывается поблизости волнами. Хотя лодки эти однодеревки, однако же некоторые из них могут вмещать до 60 человек. Я видел несколько таких лодок, длиной около 45 футов [13,5 м], обыкновенные же имеют около 30 футов [9 м]. Посредине их вставляются тонкие перекладины, служащие для распора. Они удивительно ходкие, хотя весла у них невелики. Самые меньшие употребляются для промыслов, а большие — для перевоза семей или во время войны.

Обычаи ситкинцев во многом сходны с кадьякскими, так что описание их было бы только излишним повторением. К играм ситкинцы, как кажется, привержены еще более, нежели кадьяк-цы, ибо пляшут и поют беспрестанно.

Большие различия замечаются в обрядах погребения. Тела мертвых здесь сжигаются, а кости кладутся в ящики с пеплом и ставятся обыкновенно у берега на столбах, которые раскрашиваются или вырезываются разными фигурами. Говорят, что после смерти тайона или какого-либо почтенного человека лишают жизни в честь умершего и сжигают с ним вместе одного из принадлежавших ему слуг, которые достаются здесь или покупкой, или пленением в военное время. Такой же бесчеловечный обычай наблюдается и при постройке нового дома какой-либо важной особы, но в последнем случае тела убитых просто зарываются в землю. Убитые на войне также превращаются в пепел, кроме голов, которые отрезываются и хранятся особо в коробках. Обыкновение сжигать изрезанные тела умерших пошло, как сказывают, от предрассудка, что будто бы, вырезав из них особый кусок и держа его при себе, можно вредить, кому угодно. Одни только тела шаманов предаются погребению целыми, потому что ситкинцы считают их исполненными силой нечистого духа, и поэтому будто бы они несгораемы.

Самым большим искусством или ремеслом здешних жителей может считаться резьба и рисунки. Судя по множеству масок и виденных мной других резных и разрисованных вещей, следует заключить, что каждый ситкинец — художник в области упомянутых искусств. Здесь не увидишь ни одной игрушки, даже самой простой, ни одного орудия и никакой посуды, на которых бы не было множества разных изображений, а особенно на коробках и сундуках, крышки которых обкладываются, сверх того, ракушками, похожими на зубы. Привычка каждый день раскрашивать себе лицо сделала, по моему мнению, всех жителей живописцами или малярами. Наиболее употребительные краски следующие: черная, темно-красная и зелено-голубая. Хотя они, должно думать, разводятся на рыбьем клею, однако же так крепки, что не линяют и не сходят от дождя. Искусству ситкинцев в разных ремеслах также можно отдать должную справедливость. Их лодки заслуживают особенного внимания. Говорят, будто бы искусство шить у них мало известно. Но мне самому случалось видеть платья, довольно хорошо, искусно и чисто сшитые.

Ситкинские жители в промыслах не могут равняться с нашими байдарочными промышленниками. Они бьют из ружей морских зверей, большей частью сонных. Впрочем, такой род охоты для них выгоден, потому что морские бобры не переводятся.

В тех же местах, где поживут наши охотники, число бобров приметным образом уменьшается, а напоследок они и совсем пропадают. Примером тому служит берег от Кенайского залива до прохода Креста, где теперь нельзя добыть и сотни этих зверей.

Все, сказанное мной выше, касается не только ситкинцев, но и всех нам известных народов от Якутата до 57° с. ш., которые именуются колюшами, или колошами. Хотя они живут в разных местах, независимо друг от друга, но говорят на одном языке и связаны между собой взаимными узами родства. Число их по проливам простирается вообще до 10 000 человек. Они разделяются на разные роды, из коих главные: медвежий, орлиный, вороний, касаткин и волчий. Последний называется также кок-вонтанеким и имеет разные преимущества перед другими. Он считается самым храбрым и искусным в военном деле. Утверждают, что люди, составляющие этот род, нимало не боятся смерти. Если кто-либо из них попадется в плен, то победители поступают с ним весьма ласково и даже возвращают ему свободу. Вышеуказанные роды так смешаны между собой, что в каждом селении можно их найти всех понемногу. Однако же каждый из них живет в особом доме, над которым вырезано фамильное животное, служащее вместо герба. Они никогда не воюют между собой, но при случае должны друг другу помогать, как бы далеко они друг от друга ни находились.