Александр Бушков - Русская Америка: слава и позор

На другой день, имея в доме Аргуелло связи, знал я от слова до слова все, что по отъезде моем у них говорено было. Чистосердечное объяснение мое ему нравилось, он отдавал справедливость заключениям моим о недостатках земли их, советовался с миссионерами, которые, между тем, все на моей стороне были, открывал им неприятные положения Европейских кабинетов наших и признавался, что ничего не желал 6ы он так, как каким бы нибудь образом сбыть скорее таких гостей, за которых он и в благосклонном и неблагосклонном приеме по подозрительности Правительства, пострадать может. Между тем, весь вечер занимались они записыванием разговоров моих.

Наконец, являюсь я. Губернатор принимает меня с вежливостью, и я тотчас занял его предметом моим, вручил ему листы разных Держав, которые у меня вдвойне были, говоря, что Гишпанский отдал я кораблям, в Россию обращенным, не предполагав тогда быть в Калифорнии. Он списал только копию с листа французского Двора и кредитивы компании и все возвратил мне. Вчерашний разговор наш, говорил он, слишком для меня интересен. Я признаюсь вам, что от всего сердца желал бы успеха, но не скрою от вас, что ожидай всякий час совершенного между 'нами разрыва, как и приступить к проекту вашему, недоумеваю и искренне скажу вам, что крайне б мне желательно, чтобы вы до получения ожидаемого мной курьера, поспешили дружески с нами расстаться. Я удивляюсь вашей торопливости, вы имеете о приеме меня предписания, но ежели получите другие, то, как пришел я с благовидным намерением, кажется мне, права народные дают вам способ всегда расстаться со мной приятным образом, назнача только мне время, в которое мне выйти можно. О! В этом можете вы быть уверены. Итак, удалим, сказал я, сии неприятные идеи, когда по сие время ничто не препятствует заниматься нам тем, что пользы обоих держав составляют. Вы желаете здесь купить груз хлеба, но скажете, на что такое количество, ибо для морской провизии нет вам такой надобности? Я вам тотчас объясню причины мои, первое, что судно требует починки и выгрузке балласта, то желательно б мне вместо последнего нагрузиться хлебом, что и самой хлеб желал бы я купить для того, чтоб, развезя понемногу по всем занятиям нашим в Америке, также и в Камчатку, узнать, сходны ли будут цены и отобрав надобности каждого места, определить в генеральном плане все потребное количество знать уже теперь столь подробно, до какой степени и какими избытками Калифорния снабжать может, впрочем, вы сами признаетесь, что тысяч пять пудов грузу не есть по себе предмет торговли. Я согласен в том, сказал он, но я слышал, что вы привезли и товары. Никаких, отвечал я, а есть несколько у корабельного комиссара моего, которые позволил я ему взять с собою, и не скрою от вас, что на то конец, чтоб с позволения вашего иметь мену его. Все, что могу я сделать вам в угодность, отвечал губернатор, есть чтоб позволить вам купить хлеб на пиастры, но в рассуждение торговли вы меня простите, что по строгим предписаниям правительства не могу я на то согласиться и в рассуждение первого сколь для меня не затруднительно, прошу вас, не объяснял предметов ваших, дать мне ноту вашего требования, в которой покорнейше прошу коротко сказать о всем вашем из Петербурга плавании. Сожалею, сказал я, что не решаетесь вы на последнее, веши, как говорят жители, весьма для них нужные, и я желал бы, чтоб комиссар мой сбыл их и для того, чтоб получить чрез то более на судне места, впрочем, платить за хлеб миссионерам, комиссару ли для меня все равно, жаль только того, что первые приходом моим не удовлетворят своих надобностей, но и его, к общему удовольствию, нам легко согласить можно. Миссионеры привезут хлеб, я заплачу пиастры, возьму от них квитанции, вы представите их Вице-Рою в подлинниках, а куда святые отцы употребят деньги, кажется, столько же и вам, как и мне заботиться не о чем. Нет, сказал он, это тоже торговля и, прожив до 60 лет, без укориз, не могу взять того на совесть мою. Но ведь не корыстолюбие, а тоже желание польз соотчичам нашем к некоторому нарушений правил обзывает. Вы ведите здесь лучше надобности края, нежели их из Мадрида видят, и так я истинно тут и греха не вижу, а особливо, с улыбкой сказал я, когда все святейшие колена преклонить за вас. О! Я очень вижу, что она уже прежде за вас преклонила их, засмеявшись, отвечал мне губернатор, но шутке в сторону, продолжал он, вы не можете себе представить, до какой степени запрещена здесь торговля, и я скажу вам пример: лет пять тому назад зимовало здесь бостонское судно, оно задолжало е, не имея наличных денег, решился я взять в уплату нужные товары, но прежде отнесся к Вице-Рою и получил в ответ, что на сей раз очень хорошо, а впредь никогда, ибо надеется иностранным судам повод посещать наше порты. Чтоб уверить вас, сказал я, что далек я желать вам что-либо предосудительное, я оставляю разговор сей и прошу вас только обнадежить меня, могу ли я получить нужное мне количество хлеба? Вы его получите. Итак, чтобы не терять времени, прикажу я судну разоружиться. Я при нем же послал на корабль повеление и, обрадовавшись началу, преставил времени довершить и торговые опыты мои, в исполнении которых весьма уверен был.

На другой день подал я ноту, но дней с пять прошло, и не зерна не было еще доставлено. Между тем, слухи о войне нашей с французами день ото дня становились подозрительнее, к тому ж ожидали они из Санкт-Блаза фрегат для крейсерства. Я сведал, что часть Монтерейского гарнизона поставлена в миссии Санта-Клары, на день езды от порта отстоящей. Наклонность людей наших изменить нам, и побег в то же время двух человек делал еще более критическим положение наше, между тем, уважение к особе моей ни мало не терялось, всегда имел я драгун в почесть мою, гишпанский пикет выходил к ружью. Губернатор всякий день встречал и провожал меня, и повсеместные вежливости удалили от меня всякое подозрение.

День ото дня, однако ж, хотя и неприемлемым для губернатор образом, ласки ко мне дома Аргуелло сближали его со мной искренне. Он извинялся, что не был еще на корабле моем. Оставим пустые этикеты, сказал я, знаю образ правительства вашего и уверен, что по сердцу своему, давно вы уже у меня были бы, но зато я всякий день с вами. Вы приучили меня к себе, говорил Дон Жозе де Ариллага, и я вам ручаюсь, что доброе семейство друга моего де Аргуелло столь же дорого ценит удовольствие видеть вас в доме своем, сколь признательно оно к благотворениям вашим.

Здесь должен я Вашему Сиятельству сделать исповедь частных приключений моих. Видя положение мое неулучшающееся, ожидая со дня на день больших неприятностей и на собственных людей своих ни малой надежды не имея, решился я на серьезный тон переменить мои вежливости. Ежедневно куртизуя гишпанскую красавицу, приметил я предприимчивый характер ее, честолюбие неограниченное, которое при пятнадцатилетнем возрасте уже только одной ей из всего семейства делало отчизну ее неприятного. Всегда в шутках отзывалась она об ней: "Прекрасная земля, теплый климат. Хлеба и скота много, и больше ничего". Я представлял ей российский посуровее и притом во всем изобильный, она готова была жить в нем, и, наконец, нечувствительно поселил я в ней нетерпеливость услышать от меня что-либо посерьезнее до того, что лишь предложил ей руку, то и получил согласие. Предложение мое сразило воспитанных в фанатизме родителей ее, разность религий и впереди разлука с дочерью были для них громовым ударом. Они прибегли к миссионерам, те не знали, как решиться, возили бедную Консепсию в церковь, исповедовали ее, убеждали к отказу, но решимость ее, наконец, всех успокоила. Святые отцы оставили разрешению Римского Престола, и я, ежели не мог окончить женитьбы моей, то сделал на то кондиционный акт и принудил помолвить нас, на то соглашено с тем, чтоб до разрешения Папы было сие тайного. С того времени, поставя себя коменданту на вид близкого родственника, управлял уже я портом Католического Величества так, как того требовали и пользы мои, и губернатор, крайне удивился-изумился, увидев, что весьма не в пору уверял он меня в искренних расположениях дома сего и что и сам он, так сказать в гостях у меня очутился.