Александр Бушков - Русская Америка: слава и позор

Извините, милостивый государь, что в письме моем вмешал я множество различных материй по мере того, как встречались они, и что столько же может быть некстати поместил я частные мои приключения. Приводить каждую и писать особые Вашему Сиятельству письма, истинно не имею времени, а потому искренне описываю здесь цепь всех происшествий в том виде, в каковом случились они. Ежели судьбе будет угодно окончание романа моего, к которому отнюдь не по пылкой страсти в моих летах уже места не имеющей, но совсем из других побуждений и может быть столько же и по остаткам тех еще во мне чувств, которые некогда делали счастье жизни моей, сделал по уважению обстоятельств, отдаленности и обязанностей своих весьма осторожное и кондициональное начало, в таком случае могу я новую показать услугу Отечеству личным обозрением гавани Вера-Круца, Мексики и таким проездом чрез всю внутренность Америки, каковым по подозрительности Гишпанского Правительства едва ли кто подробно мне воспользоваться может, привесть вам о всей торговле их, избытках, недостатках и прочем полные замечания; могу извлечь новые для соотчичей моих выгоды и, ознакомясь с Вице-Роем, попытать с восточной стороны Америки портов судам нашим, авось либо россиян во дни попечительного о них Государя откроют и из Петербурга торговлю теми избытками природы и произведениями промышленности нашей, которыми иностранцы на счет наш пользуются, могу в то же время кинуть лаз на торговлю Американских Штатов, побывав в них и соглася торговые их с нашею компанию виды. Вот, милостивый государь, новые вам жертва человека совсем себя на пользу ближнего посвятившего и ничего более в жизни не желающего, как только того, чтоб силы его отвечали усердию.

Но я обязан донести Вашему Сиятельству столько же о плавании нашем из Калифорнии, как и о всех здешних обстоятельствах.

Мы вышли из порта Св. Франциско мая 10-го числа в шесть часов пополудни. Губернатор и все наши приятели выехали в крепость проводить нас. Мы салютовали ей 7-ю, но отвечали нам 9-ю выстрелами. Вышед, пустились мы в долготу и, перевалив 10 градусов, нашли благополучный ветр, которым дошли до острова Кайган. Здесь 10 дней держали нас штили. B это время лопнуло у нас множество вант, и мы, разрубя кабельтов, едва успели скрепить их стоперами, как сделался жестокий ветр, в который, конечно, все наши мачты слететь бы должны были. B губу Норфолк-Зунд пришли мы июня 8-го числа, стреляли крепости, но медленные ответы и притом, не встретя байдарки и не видав нигде человека, пришли мы в сомнение, ибо свежо в памяти нашей было, что мы почти всех на смертном одре оставили. Имев добрых 10 пушек, начали мы уже приготовляться к военным действиям, как в ночи пришли байдары, и мы, успокоясь благополучным существованием Ново-Архангельска, буксировались ночью в гавань, и 9 числа поутру бросили в порте якорь.

Обратное плавание наше довольно было счастливо, кроме болезней. Появились у нас горячка и жестокая сыпь, приставшая от сарампиона, последняя и меня не пощадила, но, благодаря Бога, все мы оправились и пришли сюда благополучно. По сие время имел я честь писать Вашему Сиятельству все обстоятельства в том виде, в каковом до возвращения моего чувствовал их, теперь дополню их здешними происшествиями.

По отбытии моем скорбут свирепствовал как здесь, так и на Кадьяке. Умерло русских 17 человек. В порте Ново-Архангельске 60 человек было недвижимых. Американцы наши так же были одержимы сею болезнею и много умерло. К счастью марта 22-го числа подошла сельдь, люди, получа свежую пищу, начали ею оправляться и теперь только 6- человек опасных, да пять человек на костылях бродящих, которых стараемся подкрепить зеленями и хлебного пищею. Во время сельди пожаловали сюда для ловли их колоши числом более, тысячи человек, некоторые были с ружьями, осторожности против них были удвоены, между тем жили они апреля по 1е число, в которое пришло из Бостона трехмачтовое судно «Океин», на нем капитан Венчин, старый г. Баранову приятель. Он, приметя критическое положение, отказал колошам с собою в торговле и дал им почувствовать дружеские с правителем сношения, принудил чрез то всех скорее разъехаться по проливам. Благодаря Бога, что в самое малолюдство не отважились они сделать решительного покушения. Они боятся крепко г. Баранова, и истинно одно имя его весь край в страхе держит. Но я должен сказать Вашему Сиятельству, что он далее мая будущего года ни за что не остается и убедительно просит меня Главное Правление известить о том. Жаль и крайне жаль лишаться сего достойного человека, за которым и все лучшие люди не упустят выехать. Колоши после того то и дело, что гостят здесь человек по 10 и 15 попеременно, смотрясь пристально на укрепления наши. Между тем, слухи пронеслись, что Чилхатские и Хуцновские народы хотят соединиться с ситкинцами и овладеть портом. Г. Баранов обнес возвышение свое стоячим из бревен тыном, в котором поделаны для пушек амбразуры и ухо востро держит. Правда, что крепость наша теперь более на остров походит, но для колош эта предосторожность достаточна, потому что как смело ни решались, не отважились на гору броситься. На эленге не иначе ходят, как с заряженными ружьями, так как и в лес для рубки бревен и жжения уголья и для работ берутся равные предосторожности. Колоши ласкаются, начали часто и всюду ездить, но извергам сим нельзя ни в чем верить. Нет народа вероломнее.

Судно «Александр» пришло сюда из Кадьяка апреля 26-го числа и привезло множество неприятных вестей.

Якутат взят в октябре дикими, крепость сожжена, люди все наголову побиты, кроме 8 человек, 2 женщин и З мальчиков, которые тогда не быв в крепости, а на покосе, спаслись бегством теперь в плену у Угалахмутов, требующих знатный выкуп, который с Кадьяка послан будет. Злодейство сие произведено общe с собственными кагорами, которых по-видимому подкупили колоши, на Акое живущие.

Из Кинайской губы так же и из Чугачской с Нучека получены известия, что чугачьцы и медновцы грозятся истребить русских. Кинайцы начали уже показывать холодность в обхождении, жалуясь, что табаком мало потчуют их. Малахов и Тепи в обоих сих укреплениях начальствующие, просят помощи. Им послано с Кадьяка 10 человек, а более отделить не можно, но что это? — лишь умножение жертвы.

На Кадьяке в свозе кормов и промыслов люди терпели величайшие бедствия и многие от бури перетонули. Повсюду нужно строить для перевоза морские боты, они подороже байдар стоят, но когда человечество уважаться будет, то кажется и сие замечание будет принято.

Правда, что крепость наша теперь более на острог походит, но для калош эта предосторожность достаточна, потому что, как бы смело ни решились, не отважатся на гору броситься. На эленг не иначе ходят как с заряженными ружьями, так, как и в лес для рубки бревен и жженья уголья, и для всех работ берутся равные предосторожности. Калоши ласкаются, начали часто и всюду ездить, но извергам сим нельзя ни в чем верить. Нет народа вероломнее!