Геннадий Левицкий - Женщины в истории Рима

Сципион опасался, как бы Масинисса с горя не последовал за женой. Он не отпускал нумидийца от себя ни на шаг, а на следующий день нашел способ уменьшить его скорбь.

«Сципион, взойдя на трибунал,… впервые назвал Масиниссу царем, превознес его похвалами и даровал ему золотой венок, золотую чашу, курульное кресло, жезл из слоновой кости, расшитую тогу и тунику с узором из пальмовых ветвей [4] …даровал ему золотой венок, золотую чашу, курульное кресло, жезл из слоновой кости, расшитую тогу, тунику с узором из пальмовых ветвей. – Все эти вещи (кроме чаши) были в Риме знаками отличия полководца-триумфатора, а также традиционным подарком для царей. Подобные вещи получил и Сифак, когда считался союзником Рима. . Сципион почтил юношу и речью: нет в Риме отличия выше триумфа, ни один римский триумфатор не был облачен так роскошно, и римский народ из всех чужестранцев одного Масиниссу считает достойным такого убора» (Ливий).

Сифака отвезли в Рим, где он вскоре умер, не в силах переносить свое бедственное положение. А карфагеняне тысячу раз пожалели, что отдали Софонибу не тому нумидийскому царю.

Отца Софонибы за поражение в битве карфагеняне приговорили к смерти. Гасдрубал бежал с остатками войска теперь уже от сограждан и занялся разбоем, как недавно промышлял этим делом отверженный жених Софонибы – Масинисса.

История прелестной карфагенянки вдохновила Рембрандта ван Рейна написать в 1634 году картину «Софониба принимает чашу с ядом». Величественная гордая карфагенянка на картине очень похожа на любимую жену художника пышнотелую Саскию, но весь трагизм ситуации передан художником великолепно.

«Карфаген должен быть разрушен!» – кто не знает фразу, ставшую крылатой. Марк Порций Катон, неустанно ее произносивший, обрел не меньшую знаменитость, чем разрушитель ненавистного города – Публий Корнелий Сципион.

Слово может быть значительнее дела! А ведь и Катон вполне достоин славы за собственные дела. Хотя бы взять сообщение Аврелия Виктора об одном его успехе: «Он родил сына, будучи старше восьмидесяти лет».

Впрочем, это лишь интересный факт, не имеющий отношения к нашему рассказу; тем более, Катон не дожил до событий, которых страстно желал.

Летом 149 г. до н. э. восемьдесят тысяч легионеров и четыре тысячи всадников высадились на африканском побережье – началась 3-я Пуническая война. Война позорная и недостойная Рима. Помимо того, что не существовало достаточно весомого повода уничтожать город (кроме ненависти Катона, разумеется), карфагеняне совершенно не имели сил, средств и желания противостоять Риму. Упавшие духом соплеменники великого Ганнибала направили послов к консулам с приказом соглашаться на все их условия.

Карфагенянам было предложено выдать все имеющееся в городе оружие. Требование незамедлительно исполнили: «Римлянам карфагеняне выдали больше двухсот тысяч комплектов вооружения и две тысячи катапульт» (Полибий). Перед этим 300 карфагенских юношей отправились заложниками на Сицилию.

Затем римляне выдвинули новое условие: карфагеняне должны покинуть город и переселиться вглубь Африки. Оно было заведомо невыполнимым – лишить потомков финикийцев моря и торговли было хуже, чем лишить их жизни. Когда послы передали согражданам слова римлян, «все они разом вскрикнули и как бы оцепенели. Но когда сообщение послов разошлось в народе, оцепенение кончилось: одни кидались на послов, как бы на виновников постигшего их несчастья, другие, на оставшихся в городе италийцев, чтобы на них излить свою ярость, третьи бежали к городским воротам» (Полибий).

«Эта жестокость вызвала такой гнев, что карфагеняне предпочли самое худшее. Раздался всенародный клич: «К оружию!» Они приняли решение сопротивляться, и не потому, что уже не оставалось никакой надежды, но потому, что предпочли, чтобы родина была низвергнута руками врагов, а не их собственными» (Флор).

Оружия в городе не было – его, как и флот, накануне передали римлянам. «Каково было воодушевление сопротивляющихся, можно представить по тому, что для нужд нового флота они разрушили кровли домов. В оружейных мастерских вместо меди и железа расплавлялось золото и серебро, для тетив метательных машин знатные женщины собрали свои волосы» (Флор).

Римляне окружили Карфаген со всех сторон, но пунийский военачальник Гасдрубал не терял надежды на мирный исход. Через нумидийского царя Голосу он просил Сципиона пощадить город. «Публий внял этой речи и поручил Голоссе передать Гасдрубалу, что дарует жизнь ему самому, жене, детям, десяти родственным с ним или дружественным семействам, кроме того, дозволяет ему взять с собой десять талантов из своих денег или всех слуг, каких пожелает» (Полибий).

Сципион желал оставить непокорный город и без военачальников, но у Гасдрубала хватило мужества отказаться от позорного способа спасения жизни. На этот раз… «Гасдрубал подошел к царю и, выслушав предложения римского военачальника, несколько раз ударил себя по бедру, потом, призвав богов и судьбу в свидетели, объявил, что никогда не наступит тот день, когда бы Гасдрубал глядел на солнечный свет и вместе на пламя, пожирающее родной город, что для людей благомыслящих родной город в пламени – почетная могила» (Полибий).

Три долгих года длилась осада безоружного города. Весной 146 г. до н. э. Сципиону удалось ворваться в Карфаген. Шесть дней война шла на городских улицах, в домах горожан, «причем римское войско постоянно сменялось, чтобы не устать от бессонницы, трудов избиения и ужасных зрелищ».

На седьмой день в руках карфагенян оставалась только Бирса – самая мощная карфагенская крепость. Римляне устали проливать кровь, и когда к Сципиону пришла оттуда просьба о милосердии, он согласился даровать жизнь всем, кроме перебежчиков. Вышло вместе с женами пятьдесят тысяч карфагенян – всех их ожидало рабство.

«Перебежчики из римлян, приблизительно девятьсот человек, отчаявшись в своем спасении, бежали в храм Асклепия вместе с Гасдрубалом, женой Гасдрубала и двумя его маленькими детьми. Оттуда они упорно продолжали сражаться ввиду высоты храма, выстроенного на отвесной скале, к которому и во время мира поднимались по шестидесяти ступеням. Но когда их стал изнурять голод, бессонница, страх и утомление и так как бедствие приближалось, они покинули ограду храма и вошли в самый храм и на его крышу» (Аппиан).

В это время Гасдрубал, позабыв свои обеты и клятвы, бежал к римлянам. Гордого военачальника пред ликом смерти охватил такой страх, что он упал к ногам Сципиона и слезно молил сохранить ему жизнь.

«… Когда Гасдрубал, карфагенский военачальник, в положении просящего сидел у ног Сципиона, сей последний, окинув взглядом присутствующих, сказал: «Смотрите, какой внушительный урок дает судьба безумцам. Безумец этот – Гасдрубал, ибо недавно он отринул наши милостивые условия и говорил, что для него пламень горящего родного города – почетнейшая могила. И вот теперь с молитвенной веткой в руках он просит сохранить ему жизнь и на нас возлагает все упования свои. При виде этого человека не может не прийти на мысль каждому, что нам, смертным, никогда не подобает дозволять себе ни речей наглых, ни поступков» (Полибий).