Том Бетелл - Собственность и процветание

Д-р Джонсон полагал, что опасность ошибочных мнений по некоторым вопросам – в частности, о собственности – так велика, что следует запретить передачу этих мнений даже собственным детям. В защиту общности имуществ выдвигается «столько же правдоподобных аргументов, как в поддержку самых ложных доктрин», – заявлял он. «Вы учите их, что сначала все было общим, и что ни у одного человека нет прав ни на что, к чему он не приложил собственных рук, и что человечество и сейчас следует или должно следовать этому правилу. Вот так, сэр, вы подкапываетесь под великий принцип общества – под собственность. А вы не думаете, что у судьи должно быть право остановить вас?» [233] James Boswell, Life of Samuel Johnson (New York: Doubleday, 1946), 270.

Критика собственности публиковалась и до Адама Смита, но крайне редко и производила куда меньшее впечатление, чем может показаться по современным переизданиям. «Утопия» сэра Томаса Мора, предтечи коммунистической мысли, описывает идеальное общество, в котором государство регулирует все стороны жизни, хозяйство основывается на принудительном труде, а «частной собственности у них нет» [234] Мор Т. Утопия. М.: Наука, 1978. С. 48. . Но это сочинение относили скорее к области побасенок, а не политической теории. В XVII веке трактаты против собственности распространяли диггеры, коммунистическая группа, вождем которой был Джерард Уинстэнли, но во времена Смита о них уже мало кто помнил. Их значение преувеличили позднейшие социалисты.

Некоторые полагают, что первым современные нападки на собственность начал Ж.-Ж. Руссо, сочинение которого «Рассуждение о происхождении и основаниях неравенства между людьми» содержит следующий знаменитый пассаж: «Первый, кто, огородив участок земли, придумал заявить “Это мое!”и нашел людей достаточно простодушных, чтобы тому поверить, был подлинным основателем гражданского общества. От скольких преступлений, войн, убийств, несчастий и ужасов уберег бы род человеческий тот, кто, выдернув колья и засыпав ров, крикнул бы себе подобным: “Остерегитесь слушать этого обманщика; вы погибли, если забудете, что плоды земли – для всех, а сама она – ничья”» [235] Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М.: Наука, 1969. С. 72. .

Этим «в течение столетия питался пыл революционеров и социалистов», написал Питер Гэй [236] Rousseau, Discourse on the Origin of Inequality , in Jean-Jacques Rousseau, Basic Political Writings , trans. and ed. Donald A. Cress, Introduction by Peter Gay (Indianapolis: Hackett Publishing, 1987), 25. . Но политическое влияние Руссо на современников, возможно, преувеличено. Оно определенно уступало его влиянию на академический мир ХХ века. Можно даже усомниться в том, что его идеи так сильно, как это предполагалось, повлияли на французскую революцию. В 1760-х годах Руссо больше года прожил в модном изгнании в Англии, но там его знали больше как автора рискованных романов, сочинений о музыке и теории воспитания. Его, одетого в американский кафтан и дикарскую меховую шапку, принимали в Лондоне как знаменитость, а не philosophe , пожалуй даже как ранний образец радикального шика [237] Joan McDonald, Rousseau and the French Revolution, 1762–1791 (London: Univ. of London Press, 1965). .

Адам Смит прочитал «Второе рассуждение» Руссо и опубликовал его разбор в Edinburgh Review . Взгляды Руссо не произвели впечатления на Смита, который вежливо отверг ученые притязания женевского мудреца. «С помощью своего стиля и философских хитросплетений он сделал так, что рядом с ним проповедник расточительности Мандевиль кажется воплощением чистоты и нравственности в духе Платона» [238] Бернард Мандевиль доказывает в «Басне о пчелах» (1723), что такие «частные пороки», как стяжательство, являются общественными добродетелями: спрос на предметы роскоши подстегивает производство и тем самым способствует процветанию. Он чернил бережливость. Если распространится бережливость, занятость сократится. Джон Мейнард Кейнс видел в доктрине Мандевиля разновидность «парадокса бережливости» и восхищался его «безнравственностью». Адам Смит, со своей стороны, писал, что экономность, представляющаяся «благоразумной в образе действий любой частной семьи, вряд ли может оказаться неразумной для всего королевства». Мандевиль Б. Басня о пчелах. М.: Мысль, 1974; Кейнс Дж. М. Общая теория занятости, процента и денег. Избранное. М.: ЭКСМО, 2007; Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. М.: ЭКСМО, 2007. С. 444.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Arnold Toynbee, Civilization on Trial (New York: Oxford Univ. Press, 1948), 39.

Paul Kennedy, The Rise and Fall of the Great Powers (New York: Random House, 1987), 16–17.

О подозрительности к аргументу Локка в пользу частной собственности см.: Jeremy Waldron, The Right to Private Property (Oxford: Clarendon Press, 1988); James O. Grunebaum, Private Ownership (London: Routledge & Kegan Paul, 1987); Alan Ryan, Property and Political Theory (Oxford: Basil Blackwell, 1984); Alan Ryan, Property (Milton Keynes: Open University Press, 1987); Andrew Reeve, Property (Basingstoke: Macmillan Education Ltd., 1986).

Dennis J. Coyle, Property Rights and the Constitution (Albany, N.Y.: State Univ. of New York, 1993), 3, 4.

Richard Pipes, “Human Nature and the Fall of Communism,” Bulletin of the American Academy of Arts and Sciences 49 (January 1996): 48.

См.: Campbell R. McConnell, Economics: Principles, Problems, and Policies , 10th ed. (New York: McGraw-Hill, 1987), 38.

Armen Alchian, предисловие к кн.: The Economics of Property Rights , ed. Eirik Furubotn and Svetozar Pejovich (Cambridge, Mass.: Ballinger Publishing Co., 1974), xiii.

Steven N. S. Cheung, “The Contractual Nature of the Firm,” Journal of Law and Economics 26 (April 1983): 20.

Роберт Барро, интервью с автором, февраль 1988 г.

Robert Solow, in Arjo Klamer, Conversations with Economists (Totowa, N. J.: Rowman and Allanheld, 1983), 130–31.

Первоначально слово «экономия» относилось к решениям семьи относительно собственного имущества. «Политическая экономия», вошедшая в употребление в XVIII веке, распространила анализ на всю страну. Адам Смит писал, что «развитие благосостояния в разные периоды у разных народов» породило «неодинаковые системы политической экономии по вопросу о способах обогащения народа». Только в конце XIX века политэкономия уступила место экономической теории [ economics ]. «Основы экономической науки» Альфреда Маршалла были первой большой работой, в которой эта наука называлась по-новому. Это изменение совпало с использованием математических методов для решения ряда проблем, так что экономическая теория оказалась связанной не с политикой, а с наукой, и престиж ее повысился. С тех пор большинство экономистов не желало расставаться с новым престижем. Но жизненная важность политических и правовых институтов для экономической жизни заставляет признать, что лучше было бы вернуться к термину «политэкономия».