Елена Прудникова - Последний бой Лаврентия Берии

У меня даже есть довольно дикая идея – что, возможно, вся грязевая лавина ХХ съезда, которой пока что так и не найдено объяснения, понадобилась, чтобы замаскировать тот факт, что Хрущев пришел к власти в результате государственного переворота.

– А вы не можете страдать своей аберрацией зрения?

– Пока что чем дальше я занимаюсь этим временем, тем больше свою аберрацию исправляю. У нас ведь со страшной силой искажены пропорции. Мы совершенно неадекватно видим тогдашние события и поэтому не представляем себе, что для людей того времени было значимым, а что – нет. Но давайте сделаем очень простой расклад. Зачем Хрущев вообще начал эту историю с реабилитацией? Она ведь была невыгодна ни ему, ни партии, ни с какой стороны. Она марала грязью партию и прямо била по Хрущеву, который был причастен к репрессиям, и об этом все помнили. Сталин умер, обвинение в убийстве вождя никому и никогда не предъявлялось, его эпоха закрыта, и зачем это все будоражить? Хрущеву просто не имело смысла топтать Сталина из-за Сталина. Репрессии тоже были закрытой темой, ни у кого из наделенных хоть какой-то властью людей не было интереса снова ее поднимать.

– В «Творцах террора» вы выдвигаете версию, что причиной исторической речи являлось активнейшее участие Хрущева в репрессиях, которое могло послужить козырем его противникам.

– Теперь я думаю иначе, как раз по причине исправления аберрации. В любом случае причиной подобных шагов могло быть лишь желание Хрущева упрочить свое положение. А значит, оно было непрочным. Если так, то что ему угрожало и какие могли быть для него последствия в случае потери власти? Все эти панические хрущевские телодвижения оставляют ощущение, что он чего-то смертельно боялся. Чего именно?

– И что вы можете здесь добавить?

– Сразу после переворота положение Хрущева было очень шатким. Узурпировав силовым образом власть, он восстановил против себя все Политбюро, так что мог рассчитывать только на своих сторонников по заговору. Я думаю, если бы не армия, он слетел бы мгновенно. Недаром первым «реабилитационным» приказом хрущевского времени было то самое пресловутое освобождение генералов.

– Кто в конечном счете противостоял Хрущеву?

– Старое сталинское Политбюро. Те, кого впоследствии назвали «антипартийной группой». Попав под власть Хрущева, я уверена, эти люди люто его ненавидели, и они были грозной силой, потому что основой их авторитета служило имя Сталина. Чтобы их свалить, надо было разрушить основу. В этом случае Хрущев уничтожал Сталина не как своего предшественника, а как фундамент, на который опирались смертельно опасные для него люди, а главное – на который опирался Берия. Одно дело, если он уничтожил верного сталинца, преемника великого вождя. И совсем другое – чудовище, злобного пса кровавого тирана. Есть же разница, правда? Всему этому имеется лишь одно объяснение и в некотором роде оправдание: Хрущев боролся за жизнь.

– Что же ему угрожало?

– Вообще-то высшая мера, согласно Уголовному кодексу того времени. Потому он так и боялся потерять свою власть, что по доброй советской традиции после этого человеку предъявлялись все обвинения, которые против него имелись. Какие обвинения могли предъявить Хрущеву? Участие в организации репрессий? Если его не расстреляли вместе с Эйхе и прочими, стало быть, он сумел отбиться от этого обвинения еще в тридцать девятом. Убийство Сталина? Но кто об этом знал? А вот государственный переворот и убийство Берии – более чем реально, и это обвинение неотвратимо привело бы его к стенке. Потому, кстати, он так долго не расправлялся с маршалом Жуковым, хотя тот являлся его конкурентом – потому что у них были общие противники, куда опаснее. А также это объясняет те сверхусилия, которые предпринял Жуков, чтобы оставить Хрущева у власти – в случае неудачи им предстояло пойти к одной и той же стенке.

– Вы утверждаете, что «маршал Победы» был участником путча?

– Во-первых, он присутствует как действующее лицо в большинстве воспоминаний о том дне, которые оставили участники и свидетели переворота. Во-вторых, об этом говорит грубая логика событий. Булганин был для армии, в общем-то, никем. Ведь что должны были сделать 26 июня командующие сухопутными силами и ВВС? Они должны были выполнить ни больше ни меньше как приказ о занятии Москвы и о подготовке к ее бомбардировке – и, судя по тому, что писал затронувший данный вопрос Андрей Сухомлинов, приказ этот был устным . Вы представляете, что это такое? Чтобы заставить их сделать подобное, нужен был авторитет совсем другого уровня, чем булганинский. В армейской верхушке в то время был один такой человек – маршал Жуков. Косвенно, кстати, о том, что военную сторону в перевороте представлял именно маршал, говорит и скоропалительное освобождение его приближенных сразу после взятия власти. Так что пока у Хрущева и Жукова были враги в лице Молотова и других старых «сталинцев», они сидели в одной лодке. Поэтому, кстати, маршал даже не пытался взять власть – очень ему надо оставаться с ними один на один.

– А потом Хрущев с ним же и расправился…

– Потом они стали конкурентами, и Хрущев успел раньше.

…И вот в этом ракурсе поступки «дорогого Никиты Сергеевича» становятся достаточно логичными. Его противниками были члены сталинского Политбюро, товарищи Берии, над ним висела подрасстрельная статья 58-1, и тут уже не до памяти Сталина, не до партии и не до народа.

– Почему же эти обвинения не были предъявлены Хрущеву в 1964 году?

– По многим причинам. Изменилась политическая ситуация, изменилась сама жизнь. К власти пришли уже не сталинцы, а новое поколение. Это были другие люди, не имевшие с Хрущевым серьезных счетов, а нередко ему и обязанные. Поэтому его тихо убрали. Кроме того, у Хрущева был серьезный защитник. Генсек сделал очень грамотную ставку на советскую интеллигенцию и сумел за десять лет своего правления вырастить из нее такого монстра, которого боялось даже Политбюро. Там в середине 60-х, когда обсуждали вопрос, связанный с каким-то сталинским юбилеем, говорили открытым текстом: не надо, это раздражит интеллигенцию. Она и сейчас обожает Хрущева, вопреки истории, вопреки всему…

– За что вы так не любите нашу интеллигенцию?

– За дилетантизм. Самое опасное, что может быть в любом деле – это горластый и уверенный в себе дилетант. В том и заключается социальная роль интеллигенции – обо всем судить, ничего глубоко не понимая и ни за что не отвечая. Какие у нас самые громкие имена политических деятелей перестройки? Физик Сахаров, филолог Лихачев, юрист Собчак… Ни одного специалиста в области государственного управления, зато все дают советы именно в этой области, причем, как говорил профессор Преображенский, советы «космического масштаба и космической глупости». А сказать об этом как-то боязно – профессора, академики, все с учеными степенями, а уж пиар у них какой… Как вы думаете, куда тот же Сахаров пошлет того же Лихачева, если последний будет учить его физике? Лучше не цитировать, правда? А в политике все можно! В результате таких дел наворотили – аж жуть!