Дмитрий Лисовенко - Их хотели лишить Родины

Эти слова привели в бешенство прапорщика Маслова. [57]

Не отдавая себе отчета в действиях, он закричал: «Замолчать, мерзавец!» — и тут же, обращаясь к фельдфебелю Лисицкому, приказал арестовать француза и отвести в ближайший участок полиции. Но в этот момент кто-то из толпы сказал громко по-русски:

— Успокойтесь, господин офицер! Вы забываете, где находитесь. Вы ведь не у себя дома. У нас, во Франции, есть свои органы власти и свои порядки...

Маслов остановился. Только теперь он понял, что зашел слишком далеко. Ему ничего не оставалось, как ретироваться.

По пути Маслов встретил офицера французской службы капитана Барбье. Коротко доложив ему через переводчика Лисицкого о только что происшедшем случае, Маслов сказал:

— Прошу вас принять меры к розыску этого гражданина, выяснить его личность и передать административным властям.

Французский офицер с безучастным видом выслушал Маслова, ничего не ответил, откозырял и пошел своей дорогой.

Между тем прапорщик Маслов поспешил в гостиницу «Режине» с докладом начальнику отряда.

Подполковник Крылов, выслушав доклад Маслова, вызвал командира пулеметной роты поручика Любимова и приказал ему немедленно нарядить роту в патруль, чтобы задержать всех русских солдат, которые ушли в город без увольнительных записок. Старшим патрульной роты он приказал назначить фельдфебеля пулеметной роты. Затем подполковник Крылов позвонил коменданту французской службы города и попросил его дать приказание дежурным полицейским чинам задерживать всех русских солдат и направлять их к дежурному офицеру лагеря.

Началась массовая безобразная облава на русских солдат по всему городу. В то время когда готовился этот поход против солдат отряда, самовольно ушедших в город, в лагере уже были арестованные за самовольную отлучку солдаты, часть из них стояла под ружьем, часть сидела на гауптвахте. С началом массовой облавы из города стали поступать новые группы задержанных солдат.

Рассеявшаяся было в лагере напряженная атмосфера стала накаляться вновь. Солдаты группами собирались к офицерскому собранию, где стояли под ружьем задержанные [58] солдаты, и требовали от дежурного офицера выйти к ним и объяснить, кто дал право французской полиции арестовывать русских солдат.

Дежурный офицер несколько раз выходил к собравшимся солдатам, отвечал на их вопросы и каждый раз приказывал разойтись. Но солдаты не выполняли его приказа и продолжали оживленно обсуждать происходившие события. Число солдат увеличивалось. Их собралось уже свыше двухсот. Они решительно протестовали против действий начальника отряда и чинов французской полиции. Возбуждение солдат росло, и скоро они направили дежурному офицеру следующее категорическое требование: освободить всех арестованных, выдать полностью положенные всем солдатам деньги и, наконец, разрешить солдатам отряда увольнение в город.

Категоричность, с какой были изложены эти требования, встревожила дежурного офицера. Боясь обострить положение, он приказал своему помощнику фельдфебелю Горшкову освободить всех арестованных солдат, несших наказание под ружьем. Окрыленные первым успехом, солдаты двинулись к бараку, где размещалась гауптвахта и содержались арестованные.

Там они вызвали караульного начальника старшего унтер-офицера Смелого и предложили ему немедленно освободить арестованных. Караульный начальник заявил, что без разрешения дежурного офицера выполнить это требование он не может, и отправился с докладом к дежурному офицеру.

Только теперь дежурный офицер понял всю серьезность создавшегося положения. Он приказал караульному начальнику освободить всех арестованных, а потом позвонил подполковнику Крылову и доложил ему о случившемся.

Начальник отряда не оценил по-настоящему смысла происходивших в лагере событий и, выслушав устный доклад дежурного офицера, предложил ему донести об этом в письменной форме.

Освободив арестованных, толпа солдат с песнями двинулась по главной линейке лагеря. Здесь солдаты встретились с пулеметной командой во главе с фельдфебелем, готовившейся идти патрулировать по городу. Солдаты предложили пулеметчикам присоединиться к ним. На это предложение фельдфебель Лисицкий ответил вначале окриком, а затем пытался применить оружие. Он обнажил [59] шашку, но воспользоваться его ему не удалось. Кто-то нанес ему такой сильный удар, что он выпустил шашку из рук, упал и потерял сознание. Обстановка накалялась.

В то время, когда происходил этот инцидент, в лагерь де-Ларме приехал подполковник Краузе. Приняв от дежурного офицера рапорт, Краузе обратился к нему с вопросом: «Что у вас происходит, господин подпоручик?» На это дежурный офицер с деланным спокойствием ответил: «Был маленький шум, господин подполковник, и своего рода демонстрация. Но теперь порядок восстановлен, и в лагере спокойно...»

На вопрос Краузе, что послужило причиной беспорядка, дежурный офицер сдержанно ответил, что 10-я рота осталась недовольна тем, что ей не выдали денег. Поэтому солдаты подняли шум. Однако сейчас все улажено, и порядок восстановлен.

Краузе почувствовал, что дежурный офицер умышленно сглаживает остроту положения. Поэтому он не стал больше задавать ему вопросов и приказал раньше положенного времени играть вечерний поверочный сбор.

В это время подполковник Краузе увидел фельдфебеля Лисицкого, которого сопровождали два солдата в местную аптеку на перевязку. На вопрос Краузе, что с ним, Лисицкий ответил, что на него напала пьяная толпа солдат, обезоружила и избила.

Краузе стало ясно, что события в лагере носят необычный характер, и он решил применить свое излюбленное средство — окрик и расправу и над правым и над виноватым.

Еле сдерживая охватившее его бешенство, он вместе с дежурным офицером направился к ротам, выстроенным на вечернюю поверку.

— Чем вы недовольны? — обратился к ним Краузе, но ответа не получил. — Чем недовольны? — повторил он вопрос.

Наконец раздались голоса:

— Почему нам не дают денег? Почему не пускают в город? За что арестовывают? Над нами смеются наши союзники французы!

Краузе переходил от одной роты к другой, задавал один и тот же вопрос и везде получал одни и те же ответы. Обойдя роты, он остановился перед строем и сказал: [60]

— Что вам полагается — будет выдано завтра. Думаю, разрешится вопрос и об увольнении в город.

Началась перекличка, а за ней — пение молитвы и государственного гимна. Обычно стройное исполнение гимна на этот раз отличалось разнобоем и неслаженностью: мысли солдат были заняты другим.

Казалось, что на этом все события дня закончатся. Но получилось иначе. После исполнения гимна и молитвы роты не распустили, они остались на месте. Наступило еще более тягостное молчание. Краузе какими-то особенно злыми глазами следил за солдатами, стоявшими в строю; тысячи солдатских глаз настороженно смотрели на него. Так продолжалось несколько минут. Наконец Краузе снова стал обходить роты. На этот раз он пошел не по линии фронта, а между шеренгами. Лицо его было искажено злобой, которую он уже не мог сдержать. Проходя между шеренгами, Краузе следил за малейшим движением солдат, за выражением их лиц. Наконец он остановился против первой пулеметной команды и громко сказал: