Дмитрий Лисовенко - Их хотели лишить Родины

Между тем цепи противника приближались к русским позициям. Немецкая артиллерия вновь обрушила губительный огонь на позиции русских войск. Русские солдаты, готовясь к отражению атаки, ожидали ответного огня французской артиллерии, поддерживавшей русскую дивизию. Но артиллерия молчала. «Что за причина?!» — возмущались унтер-офицеры. «Что за предательство?!» — кричали солдаты...

Когда на некоторых участках немцы вплотную подошли к линии русской обороны, артиллерия врага замолчала. Немцы ворвались на передний край. Завязалась [76] ожесточенная борьба. Солдаты русской дивизии отражали натиск немцев огнем, а затем и штыком.

На направлении форта Бримон и деревни Бень немцы не выдержали штыкового удара русских и стали поспешно отступать. Так же успешно были отбиты контратаки немцев и на направлении между Бень и Оберив-сюр-сюит, а затем и на всем участке форта Бримон. Особенно упорной была борьба у подножия холма форта на участке 1-й русской бригады, но и здесь противник был вынужден отойти.

Полтора часа на участке русской дивизии шел напряженный бой. Русские солдаты, не получив поддержки от французской артиллерии, ружейно-пулеметным огнем и штыком отбили контратаку противника. Но в тот момент, когда на всем участке русской дивизии обозначился отход противника, на головы русских солдат посыпались снаряды французской артиллерии.

Телефонная связь с начальником артиллерии во время боя была нарушена, поэтому сигналисты-ракетчики серией сигнальных ракет просигналили, что артиллерия бьет по своим. Но французская артиллерия продолжала вести огонь по окопам, занятым русскими войсками, усиливая его с каждой минутой.

Так длилось около двадцати минут. Все это время русские войска находились под обстрелом французской артиллерии и артиллерии противника. Русская дивизия несла большие потери. Наконец французская артиллерия исправила прицел, и ее снаряды стали ложиться в расположении противника. Но «ошибка», допущенная французской артиллерией, стоила русской дивизии многих жизней. Когда бой закончился, солдаты не без основания ставили перед собой вопрос: «Можно ли объяснить «ошибку» французской артиллерии незнанием того, где проходят занятые русскими войсками линии траншей? Ведь эти окопы были захвачены русской дивизией еще накануне, и французская артиллерия знала об этом. Не связана ли эта «ошибка» с революционными настроениями солдат русской дивизии, которых так боялась французская буржуазия?»

В связи с этим небезынтересно ознакомиться с записями в дневнике французского военного министра того времени Поля Пенлеве. Вот, что он писал:

«Накануне наступления, 16 апреля, русские солдаты голосовали побригадно: принимать ли в нем участие или нет. Громадное [77] большинство высказалось в утвердительном смысле и очень храбро рубилось под Бримоном» {13} {13} «Революционное движение во французской армии 1917 г.» Соцэгиз, 1934, стр. 93–94. .

Запись французского военного министра не совсем точна. Бригадных собраний в русской дивизии 16 апреля не было и быть не могло, ибо русские бригады стояли не в тылу, где можно было устраивать митинги, а на первой линии фронта. Пенлеве имеет в виду нелегальное собрание солдатских делегатов, которое состоялось в конце марта в городе Реймс и на которое по оплошности инициаторов собрания проник французский осведомитель. Во всем остальном министр был прав. Русские солдаты действительно сражались храбро против неравных сил под губительным огнем противника и при бездействии французской артиллерии. Не щадя своей жизни, они защищали французскую землю.

В том же дневнике Пенлеве пишет:

«Но в следующие недели пример их Советов, их митинги, их отношение к своим офицерам деморализовали соседние французские полки, а затем действие их сказалось на всем фронте. Пришлось отправить их в тыл. Однако влияние их уже дало свои результаты» {14} {14} Там же. .

Действительно, французские солдаты 334-й дивизии и кавалерийских полков, поставленные в тылу русских войск в качестве заградительных отрядов, когда вошли в соприкосновение с русскими солдатами, сразу нашли с ними общий язык и поняли друг друга. Французские солдаты рассказывали своим товарищам и населению прифронтовой полосы правду о русских войсках. Без преувеличений и прикрас они честно рассказали своим соотечественникам, что русские солдаты просят свое начальство лишь дать им заслуженный отдых и разрешить организовать солдатские комитеты, которые новым русским правительством в России уже допущены...

Общаясь с русскими солдатами, французские солдаты черпали те идеи и настроения, которые в конце апрельского наступления французской армии стали достоянием большой массы русских солдат. Эти идеи революционизировали французскую армию и активизировали ее борьбу против войны.

20 апреля русская дивизия была снята с фронта и отправлена в тыл.

Доблесть русских войск, проявленная ими в наступлении на форт Бримон, еще раз показала высокие боевые качества солдат 1-й русской дивизии. Временное правительство России вынуждено было отметить боевые заслуги русских солдат во Франции.

Спустя несколько дней после наступления на форт Бримон по ротам и батальонам бригад был зачитан приказ военного министра Временного правительства Гучкова, присланный на имя главноначальствующего русских войск во Франции генерала Палицына, который гласил:

«...Временное правительство благодарит 1-ю Особую дивизию за славные боевые подвиги и проявленную доблесть, достойную русской армии, и поручает вам представить к награде наиболее отличившихся» {15} {15} ЦВИА, д. 173–556, л. 62. .

Итак, казалось, что все обстояло благополучно: доблесть русских солдат в союзной Франции признана всеми и заслужила всеобщее одобрение. Солдаты дивизии довольны тем, что их заслуги оценены по достоинству и что о них знают не только во Франции, но и в России. Однако это только казалось. В действительности боевые подвиги и доблесть, проявленные русскими солдатами на полях сражений Франции, по достоинству никто не оценил.

Все говорило о нарастающей враждебности как французского командования, так и старших офицеров дивизии к революционным настроениям солдат. Плохое руководство офицеров дивизии людьми на поле сражения и их враждебное отношение к солдатам породили у солдат полное [79] недоверие к ним. По-настоящему командовали в боевой обстановке одни лишь унтер-офицеры и офицеры низших рангов (например, прапорщик Смирнов). Офицеры от командира батальона и выше управляли боем, сидя в глубоких убежищах.

Раненных в боях за форт Бримон солдат дивизии развезли по госпиталям Франции, а оставшихся в строю отвели с передовой, но вместо того, чтобы предоставить им заслуженный отдых в благоустроенном лагере, стали размещать отдельными небольшими группами в деревнях близ линии фронта.