ПАРСАДАН ГОРГИДЖАНИДЗЕ - ИСТОРИЯ ГРУЗИИ

После приезда к нему тещи, эристав поехал в Тбилиси к царю и поцеловал ему ноги. Царь хорошо принял его, одарил, и какие были у эристава в городе купцы, – всех вернул ему, отпустив скоро обратно в свои владения.

Когда Нодар получил клятвенную грамоту, Сафар-паша дал ему в сопровождение своего заместителя Осман-агу и Нодар, проехав Картли, прибыл в Тбилиси и поцеловал царю ноги. Тот смилостивился над ним и вернул ему бывшее его владение Сацициано. Щедро одарил он также и Осман-агу и отпустил. Обо всем этом царь написал шаху и вернул из Ирана Георгия и Отиу Чхеидзе. А Бежиа и Хуциа остались при дворе шаха. Адам Султана же с иранским войском вернули назад.

Смерть сына царицы Марии, Отии, которого она имела

от Гуриели

Этого юношу царь Ростом воспитывал при себе как сына. Он был зятем Заала Эристави, и его смерть задержала на некоторое время отъезд Заала к шаху. Скончался он в Гори. Началось великое оплакивание, и плач продолжался двенадцать дней. Оплакивание совершали там же, в Гори. Грузины прибывали со своими семьями, с войсками и, причитая, подходили сначала к царице, сидящей на земле, с лицом исцарапанным и похожим на мертвеца, с вырванными волосами, изуродованной красотой, в платье, запачканном кровью, и с плачем выражали ей, обессиленной от горя, соболезнование. Затем они обращались к няне и к другим приближенным умершего, после уже к царю и родственникам покойного, князьям и дворянам, к мсахурам и управителям. После этого они подходили с плачем к покойнику и возлагали на гроб покрывала. Затем обращались к оружию, наряду, одежде, чеканному золотом головному убору и короне умершего, его сабле и кинжалу, шлему и кольчуге, налокотникам и коню с его убранством. К каждой вещи в отдельности подходили с плачем и причитаниями, и это могло не кончиться и за год. Царь приказал, чтобы оплакивающих подводили одного за другим. Оплакивали с утра до полудня, и после полудня до захода солнца кончали плач. Но все же до многих не дошла очередь за эти двенадцать дней. Поэтому царь повелел: «Кто здесь не оплакивал, пусть в дороге или в Мцхете оплакивают наше горе». И как над покойником стояли католикос, епископы, монахи и священники, читая евангелие и псалмы, так и над царицей стояли монахини и монахи и ушедшие от мира сего и призванные к служению богу жены и девы и, проливая слезы, читали евангелие и псалмы. Но от жалости к госпоже царице все так много плакали, что выплакали глаза. Над каждой вещью покойного стояли по сорока монахов и священников, читая евангелие и псалмы. На сороковой день назначили восемьсот служб поминовения и все грузины облеклись в траур. Оплели плетенку в виде паланкина и как мертвую положили туда царицу, покрыв сверху черным покрывалом. Подняли паланкин князья, их братья и дети. Покойника также покрыли златоткаными дорогими тканями, и молодые княжичи подняли носилки. Кресты Грузии несли впереди, как знамена, и в таком горе к концу недели прибыли из Гори в Мцхету. Там предали земле сына госпожи царицы Отиу.

Царь на второй день вернулся в Тбилиси. На поминки по его приказанию столько было пригнано коров и овец, было принесено столько рыбы и икры, хлопка и соли, воску и ладана, что стояли до сорокового дня в Мцхете и в скоромные дни резали до ста коров и овец, в постные же дни взрезывалось тысяча сушеной рыбы, не считая расходов хлопка и соли, воска и ладана. За эти сорок дней не могли заставить госпожу царицу съесть что-нибудь с солью, и она ничего не ела, кроме ячменного хлеба. Когда закончился сорокадневный срок, назначили еще девятьсот поминовений.

Имущество своего сына царица частью послала в Иерусалим, частью пожертвовала церквам и монастырям в Грузии. Она украсила могилу сына, пожертвовав село Дарбази в Сомхити Мцхетскому собору Светицховели. Няню сына с ее близкими она поставила при могиле, назначив ей содержание, с плачем простилась с могилой и приехала в Тбилиси. Горожане пришли ко дворцу, и каждый по своим возможностям и достаткам поднес приношения и выразил соболезнование. Жены их каждый день из каждого отдельного квартала приходили с плачем и причитаниями. Кто мог, подносил приношения. Столько было расходов у царя с царицей, но они ничего не требовали от народа, напротив, сами давали ему. Все эти расходы царь покрыл из своей казны.

В продолжение двадцати лет госпожа царица ни мяса не ела, ни траура не снимала. Кроме него, у нее не было ни сына, ни дочери, и не было у нее также надежды иметь их в будущем, и вот поэтому следует жалеть имеющих одного ребенка. Но никто не может изменить веления божьего, ибо все от воли бога: пожелает он – и от одного, как от Адама, умножит племя или же как ноевым потопом в один миг изведет всех. Государи не могут изменить его веления.

Заал Эристави и Иотам Амилахори отправились ко двору

шаха

Заал Эристави собирался к шаху и Иотам Амилахори подослал к царю человека с просьбой послать его вместе с эриставом к шаху. Это понравилось царю, и он обоих богато одарил, дал Хамза-бега в стольники и отправил. В пути везде для них было заготовлено угощение. Их встречали ханы и султаны, имения которых были расположены по дороге, и приглашали к себе. Их хорошо угощали, устраивали пиры, одаривали и так отпускали. В каждом городе, главные лица того города выходили навстречу и хорошо их принимали. Они приближались к Исфахану, моуравом которого был подчинявшийся царю Ростому Мир Касум-бег, двоюродный брат Хамза-бега. Когда они выступили из Кашана, два-три раза в день высылали им навстречу продовольствие.

Когда они были на расстоянии одного дня пути от Исфахана, шаху доложили об их прибытии. Шах повелел Мирзе Таки этимадовле и Сиаош-хану кулларагасы принять их, согласно их правилу и обычаю.

Этимадовле приказал везиру, калантару и моураву Исфахана устроить гостям встречу с главными лицами города и хорошо оснащенным отрядом, а кулларагасы сказал Адам Султану, что по приказу шаха все кули Исфахана, какие только готовы – ханы и султаны, минбаши и юзбаши, также и князья, и дворяне, должны сопровождать Адам Султана во время встречи Эристави и Амилахори, и что их в добром порядке должны подвести к городским воротам, дав поцеловать ворота, и оттуда проводить в Джульфу, поместив во дворце Ходжи Сафара.

Они выполнили приказ. Восемь дней прибывшие получали из шахского дворца обед и ужин в золотой посуде, а после Заалу Эристави назначили в день семь туманов денег и шестьдесят литров вина; то же самое назначили и Иотаму Амилахори.

Ежедневно у них был пир. То они приглашали к себе, то их звали в гости к родственникам и знакомым.

Государь при первом одарении пожаловал эриставу триста туманов денег и парчу. Столько же дали и амилахору. Государь устроил прием, они подошли к нему и поцеловали ноги.