Олег Мороз - Как Зюганов не стал президентом

– Никаких проблем они не решат, – уверен Собчак. – Проблемы останутся. И еще обострятся. Первое – мы не получим ни рубля иностранных инвестиций. Ни от международных организаций, ни от других государств, ни от частных инвесторов. Взять, например, Петербург. Все договоры, которые сегодня заключены у нас с Международным банком реконструкции и развития, с Европейским банком, с другими международными организациями, – все поставлено в зависимость от результатов выборов 16 июня. Ни один контракт пока не реализуется. Второе – в случае победы коммунистов никто не будет возвращать из-за границы и вкладывать в России находящиеся там сейчас деньги. Они уже начали было возвращаться из-за рубежа. В Петербурге в прошлом году объем российских инвестиций впервые превысил объем иностранных. Но сейчас все затормозилось… Третье – начнется массовая эмиграция. Первыми уедут те, кто создал себе за кордоном определенный тыл, то есть не самые бездарные…

– В этих условиях, – заключил Собчак, – у коммунистов опять-таки будет только один выход – «государственный» террор. А начнешь его – потом уже не остановишь…

Они опять желают немного поэкспериментировать над нами

(Из написанного в те дни. 20 мая 1996 года)

Подходит к концу ХХ век… Его по-разному называют – веком электроники, веком атома… Для России, помимо прочего, это был век чудовищного эксперимента над генофондом народа, осуществленного коммунистами.

Какая великолепная по своей простоте идея: уничтожить высший класс – «класс эксплуататоров» – и сразу наступит счастливая жизнь. Ведь сколько поколений, с самого сотворения мира, терзалось-мучилось – где она, дорога к счастью, а эта дорога, оказывается, прямо вот тут, под ногами. «Ксплататоров» принялись изничтожать со всей революционной энергией и страстью. И все всматривались из-под руки, скоро ли откроются райские ландшафты.

Не сомневаюсь, многие, кого прямо не затронул этот безбрежный красный террор, нравственно содрогались, испытывали непереносимые душевные муки при виде его (хотя большевики, разумеется, старались делать все втихую, чтобы все было шито-крыто). Жалели неповинных людей. Однако мало кто в ту пору задумывался, к чему может повести массовое уничтожение, скажем так, не самых худших представителей народа.

Страна серела на глазах, превращалась в страну шариковых. «На рассвете начинаю глядеть в потолок и таращу глаза до тех пор, пока за окном не установится жизнь – кепка, платок, платок, кепка. Фу, какая скука!» – писал Булгаков Вересаеву.

Дело, разумеется, было не только в скучной одежде.

На днях нынешний пролетарский вождь товарищ Зюганов с похвалой отозвался об усопшем вожде мирового пролетариата: дескать, принял разваленную страну (как будто кто-то его заставлял «принимать»), а оставил в полном порядке – с нэпом, с крепким рублем… Забыл только упомянуть кандидат в претенденты: с 1917-го по 1922-й благодаря развязанному покойником террору и Гражданской войне население осчастливленной им страны сократилось на 13 миллионов человек. В этой топке среди прочих сгорели сотни тысяч лучших россиян – дворяне, офицеры, купцы, чиновники, духовенство, интеллигенция, оптом причисленные к «буржуям». Два миллиона, не дожидаясь большевистской пули, покинули Россию…

Пьесе Булгакова «Бег» – об исходе из страны этих самых «ксплататоров» – так и не дали ходу, поскольку, по заключению комиссаров от искусства, эта пьеса понадобилась-де автору «не для подчеркивания исторической правоты завоеваний Октября, а для того, чтобы поднять своих героев-эмигрантов на более высшую ступень интеллектуального превосходства». Словно бы в реальности они не были на этой ступени.

Профессор Алексей Акифьев в своей книге «Гены. Человек. Общество» рассказывает про обширное исследование, которое провел доктор медицинских наук Владимир Лупандин. Он изучал психику жителей ряда сельских районов России и Украины, где интенсивность сталинского террора несколько различалась. В дореволюционном селе, как известно, было три категории крестьян: крестьянин-землевладелец (так называемый «кулак»), середняк и сельский люмпен – безземельный крестьянин. У «кулаков» – энергичных, трудолюбивых, расторопных хозяев, – как правило, были большие семьи, они могли себе позволить иметь много детей и были заинтересованы в том, чтобы на их земле работало как можно больше родственников. Это была крестьянская элита. Среди бедняков же, напротив, имелось множество маргиналов – людей с так называемой пограничной психикой. Пограничной – между нормой и слабоумием, а иногда просто слабоумных. В пору коллективизации уничтожены были главным образом как раз трудолюбивые, хозяйственные крестьяне.

Сколько всего было выбито крестьянской элиты? Великий вождь всех народов в свое время поведал в беседе с Черчиллем, что пришлось-де расправиться с десятью миллионами «кулаков», из которых «громадное большинство» было «уничтожено», остальные же высланы в Сибирь. Как считает Роберт Конквист, автор известной книги «Большой террор», около трех миллионов высланных там, в лагерях, и окончили свою жизнь… То есть были изведены практически все, кого считали «кулаками».

Люмпенов же, напротив, коммунистическая власть обласкала, провозгласила своими союзниками. Они выжили, произвели наследников. В результате, по подсчетам Лупандина, в селах и деревнях тех мест, где террор против «кулаков» был особенно силен, доля маргиналов – бездельников, алкашей, уголовников – достигает сейчас 20 – 50 и даже 80 процентов.

Вот вам и ответ, почему на селе так велико сопротивление новым веяниям, почему до сих пор пользуются поддержкой такие безумные, нигде не встречающиеся формы организации труда, как колхозы и совхозы, а у фермеров, напротив, травят скот, поджигают усадьбы, ломают технику…

В 50-е годы потомки тех самых уцелевших в годы коллективизации сельских люмпенов хлынули в города, образовали многочисленную антиэлиту – так называемую «лимиту» – уже там.

Как полагают ученые, нынешнее российское население даст прирост, в котором 7 процентов будут составлять маргиналы. «И это в стране, где имеется ядерное оружие в количестве, достаточном, чтобы неоднократно уничтожить все высшие формы жизни на Земле!» – комментирует эту цифру профессор Акифьев.

О том, как коммунисты разбирались со своими, нам – большинству советских жителей – открыто (или полуоткрыто) поведали раньше, чем о репрессиях против «не своих», против «классово чуждых», – вскоре после ХХ съезда. Мы очень долго искренне жалели Косиора, Рудзутака, Эйхе, Чубаря, Постышева, Тухачевского, Якира, Уборевича… Множество других. И лишь потом узнали, что они стали жертвой той самой репрессивной машины, которую сами же налаживали и в работе которой прилежно участвовали. Достаточно сказать, например, что первые пятеро из перечисленных выше были членами Политбюро…