Александр Дюма - Сальватор

одной взялся за табакерку, другой зачерпнул табак и отправил его по назначению.

Петрус то бледнел, то краснел и наконец уронил руку, которую протягивал генералу.

В эту минуту с лестницы донеслись шаги и голоса.

- Говорю вам, сударь, что я получил от хозяина строгий приказ, говорил лакей.

- Какой еще приказ, дурак?

- Пропускать гостей только после того, как будет передана карточка.

- Кому?

- Господину барону.

- Кого ты называешь бароном?

- Господина барона де Куртенея.

- Да разве я иду к барону де Куртенею? Мне нужен господин Пьер Эрбель.

- В таком случае я вас не пущу.

- Как это - не пустишь?

- А вот так: не пущу!

- Мне?! Преграждать путь?! Ну, погоди!

Похоже, ждать лакею пришлось недолго: почти тотчас дядя и племянник услышали странный звук, словно что-то тяжелое плюхнулось со второго этажа на первый.

- Что творится у тебя на лестнице, Петрус? - спросил генерал.

- Не знаю, дядя. Насколько я могу судить, мой лакей с кемто спорит.

- Уж не кредитор ли выбрал удобный момент, чтобы явиться к тебе, пока здесь я? - заметил генерал.

- Дядюшка! - остановил его Петрус.

Петрус сделал несколько шагов по направлению к двери.

Но не успел он до нее дойти, как дверь с грохотом распахнулась и в мастерскую влетел разгневанный господин.

- Отец! - вскрикнул Петрус и бросился ему в объятия.

- Сынок! - прошептал старый моряк, нежно его обнимая.

- Это и в самом деле мой брат-разбойник! - заметил генерал.

- И ты здесь! - вскричал старый моряк. - Знаешь, Петрус, этот пес был дважды не прав, не пуская меня к тебе.

- Полагаю, ты говоришь о камердинере моего высокочтимого племянника?

- Я говорю о том дураке, что не давал мне пройти.

- За что ты его, кажется, спустил с лестницы?

- Боюсь, что так... Слушай, Петрус...

- Отец!

- Взгляни-ка, не сломал ли себе шею этот дурак?

- Хорошо, отец, - кивнул Петрус и бросился вниз по лестнице.

- Ну что, старый морской волк, ты, я вижу, не меняешься! - сказал генерал. - Все такой же, каким я видел тебя в последний раз!

- Могу поспорить, что теперь уж я не изменюсь, слишком для этого стар, - отвечал Пьер Эрбель.

- Не говорите о старости, досточтимый брат! Ведь я на три года старше вас, - заметил генерал.

В это время вошел Петрус и сообщил, что лакей ничего себе не сломал, только вывихнул правую ногу.

- В таком случае он не так глуп, как кажется, - проговорил старый моряк.

XXIII

Морской разбойник

Мы не раз упоминали в своем рассказе о брате генерала Эрбеля и отце Петруса. Но число наших персонажей столь велико, а описываемые нами события столь многочисленны и перепутаны между собой, что для большей ясности мы предпочитаем не представлять всех наших героев с самых первых сцен, как принято делать по правилам драматического искусства, а описывать этих персонажей по мере того, как они предстают перед читателями, чтобы последние могли принимать активное участие в нашем действии, а также дабы не усложнять интригу.

Как могли заметить читатели, отец Петруса только что ворвался к сыну в мастерскую и вместе с тем появился в нашей книге. Этот вновь прибывший призван сыграть, как уже играл в судьбе своего сына, довольно важную роль, а посему в интересах предстоящих сцен нашего повествования мы сочли себя обязанными сказать несколько слов о прошлом нашего нового героя, в котором так горько упрекал его родной брат.

Пусть наш читатель не волнуется: мы не станем предлагать его вниманию целый роман на эту тему и будем предельно кратки.

Кристиан-Пьер Эрбель, виконт де Куртеней, младший брат генерала, родился, как и сам генерал, на родине Дюгей-Труэна [Французский моряк (1673 - 1736), прославившийся во время войн Людовика XIV с голландцами и англичанами, а самая большая его победа - взятие Рио де Жанейро (1710). В период правления Людовика XV сражался с берберами.] и Сюркуфа [Французский мореплаватель и пират (1773 - 1827), еще юнгой принимавший участие в Индийской экспедиции, позже поставлявший чернокожих рабов плантаторам острова Бурбон (ныне Реюньон), будучи капитаном торгового судна; став корсаром, он избороздил Индийский океан, взял в плен множество английских кораблей Во времена Империи получил титул барона и стал затем одним из богатейших судовладельцев Сен-Мало.]; он появился на свет в 1770 году в Сен-Мало, этом гнезде всех морских орлов, известных под родовым именем корсаров, если и не нагонявших ужас на англичан, то, во всяком случае, бывших для тех бичом на протяжении шести столетий, то есть со времен Филиппа-Августа до Реставрации.

Не ведаю, существует ли история города Сен-Мало, но знаю точно, что ни один приморский город не мог бы, как он, похвастаться тем, что дал миру более верных сынов, а Франции - более отважных мореплавателей. Наряду с Дюгеем-Труэном и Сюркуфом мы могли бы привести имя корсара Кристиана, или - если читателю угодно знать не только его военную кличку, но и родовое имя, - Пьера Эрбеля, виконта де Куртенея.

Чтобы поближе познакомить с ним желающих, достаточно рассказать о первых его шагах.

С 1786 года, то есть, едва достигнув шестнадцатилетнего возраста, Пьер Эрбель стал матросом каперного судна, на которое двумя годами раньше поступил волонтером.

Захватив в плен шесть английских кораблей за одну кампанию, судно это, снаряженное в Сен-Мало, тоже оказалось в плену и было отправлено на Портсмутский рейд, а экипаж был рассредоточен по понтонам [Старые суда, стоявшие на якоре и служившие складами, казармами или тюрьмами].

Юного Эрбеля вместе с пятью другими матросами отправили на понтон "Король Жак". Они пробыли там год. На нижней палубе им смастерили что-то вроде вонючей каморки, служившей камерой шестерым пленникам. Она проветривалась и освещалась через один-единственный портик [Отверстие в борту судна] в фут шириной и шесть дюймов высотой. Через это же отверстие несчастные могли полюбоваться небом.

Однажды вечером Эрбель, понизив голос, сказал товарищам:

- Неужели вам не надоело здесь сидеть?

- Чертовски надоело! - ответил за всех парижанин, время от времени развлекавший товарищей шутками.

- Чем вы готовы пожертвовать, чтобы отсюда выйти? - продолжал молодой человек.

- Рукой, - сказал один.

- Ногой, - отвечал другой.

- Глазом, - вставил третий.

- А ты, Парижанин?

- Головой.

- Так-то лучше! Ты не торгуешься и подойдешь мне.

- Что значит "подойду тебе"?

- Вот именно - подойдешь.

- Что ты хочешь сказать?

- Я решил нынче ночью убежать, а поскольку ты готов, как и я, рискнуть жизнью, мы сбежим вместе.

- Эй, давай без глупостей, - предупредил Парижанин.

- Расскажи, что ты задумал, - попросили другие.

- Сейчас... С меня довольно этой теплой водицы, которую они называют чаем, и этой тухлятины, зовущейся говядиной, и этого тумана, что зовется у них воздухом, и этой холодной луны, которая для них - солнце, и этой сырной головы в сливках, которую они зовут луной! Я ухожу.