Александр Дюма - Сальватор

- Нет, уверяю вас, - возразил г-н Рапт, протягивая ему письмо. - Вот, прочтите сами.

Епископ с жадностью схватил его и пробежал в одно мгновение. Письмо было кратко, но выразительно. Это был безусловный, ясный, простой, категорический отказ сделать что-либо для человека, чьи поступки давно требовали сурового наказания от Римского двора.

Монсеньор Колетти изменился в лице и вернул графу письмо со словами:

- Ваше сиятельство! Не будет ли с моей стороны нескромностью попросить вас о поддержке в этом неприятном положении?

- Я вас не понимаю, монсеньор.

- Мне, по-видимому, оказали плохую услугу.

- Вполне возможно.

- Меня оклеветали.

- И это не исключено.

- Кто-то воспользовался доверием его святейшества и очернил меня в его глазах.

- Я тоже так думаю.

- Ваше сиятельство! Имею честь просить вас употребить все ваше влияние, а оно безгранично, и вернуть мне расположение его святейшества.

- Это невозможно, - сухо произнес пэр Франции.

- Нет ничего невозможного для человека ваших способностей, - возразил епископ.

- Что бы ни случилось, человек моих способностей, монсеньор, никогда не ссорится с Римским двором.

- Даже ради друга?

- Да.

- Даже ради спасения невинного?

- Невинность несет собственное спасение в самой себе, ваше преосвященство.

- Итак, вы полагаете, - проговорил епископ, поднявшись и смерив графа полным ненависти взглядом, - что ничего не можете для меня сделать?

- Я не полагаю, монсеньор, я утверждаю.

- Словом, вы наотрез отказываетесь выступить моим посредником?

- Решительно отказываюсь, ваше преосвященство.

- Вы объявляете мне войну?

- Я ее не объявляю, но и не избегаю, монсеньор. Я принимаю ее и выжидаю.

- До скорой встречи, ваше сиятельство! - бросил епископ, внезапно устремившись к выходу.

- Как вам будет угодно, ваше преосвященство, - улыбнулся граф.

- Ты сам этого захотел, - глухо пробормотал епископ, с угрозой взглянув на прощание.

Он вышел, полный желчи и ненависти, мысленно выстраивая тысячи планов мести.

Приехав к себе, епископ уже знал что делать. Он придумал, как отомстить врагу. Его преосвященство отправился в рабочий кабинет, взял в одном из ящиков стола бумагу и торопливо развернул.

Это было обещание графа Рапта, написанное за несколько часов до выборов. В нем он заверял, что, став министром, назначит монсеньора Колетти архиепископом.

На губах его преосвященства мелькнула дьявольская ухмылка, когда он прочел документ. Если бы его увидел в эту минуту Тете, он узнал бы в нем своего Мефистофеля. Монсеньор Колетти снова сложил письмо, сунул его в карман, сбежал по лестнице, прыгнул в карету и приказал кучеру ехать в военное министерство, где несколько минут спустя он спросил маршала де ЛамотГудана.

Лакей доложил, что маршал ждет его.

Маршалу де Ламот-Гудану было далеко до дипломатической тонкости своего зятя, еще дальше ему было до лицемерия монсеньора Колетти. Однако он обладал качеством, заменявшим ему лицемерие и коварство. Это была присущая ему откровенность.

Его сила заключалась в прямоте. Он знал епископа не иначе как исповедника и духовника своей жены. Но о его политико-религиозных интригах, тайных кознях, скандально известных поступках он понятия не имел - настолько он сам был великодушен и открыт для добра.

Итак, он принял епископа как священника, которому была доверена величайшая ценность - душевное спокойствие его жены. Маршал почтительно поклонился гостю и, подойдя к одному из кресел, жестом пригласил монсеньора сесть.

- Простите, господин маршал, - начал епископ, - что я отрываю вас от важных дел.

- Мне слишком редко выпадает возможность увидеться с вами, монсеньор, отвечал маршал, - а потому я принимаю вас с радостью. Какому счастливому случаю я обязан честью принимать вас у себя?

- Господин маршал! - произнес епископ. - Я честный человек.

- Не сомневаюсь в этом, ваше преосвященство.

- Я никогда не делал зла и не хотел бы причинять его никому на свете.

- В этом я убежден.

- Все мои поступки подтверждают безупречность моей жизни.

- Вы исповедник моей супруги, ваше преосвященство. Мне нечего к этому прибавить.

- Я имел честь просить вас о встрече именно потому, что я исповедую госпожу де Ламот-Гудан.

- Слушаю вас, монсеньор.

- Что бы вы сказали, господин маршал, если бы вдруг узнали, что исповедник вашей добродетельной супруги - негодяй без чести и совести, мошенник, замешанный в отвратительнейших беззакониях?

- Не понимаю вас, монсеньор.

- Что бы вы сказали, если бы ваш собеседник оказался последним из грешников, бесстыднейшим, опаснейшим из всех христиан?

- Я бы сказал ему, ваше преосвященство, что ему не место рядом с моей женой, а если бы он стал настаивать, я бы взял его за плечи и выставил вон.

- Господин маршал! Если тот, о ком я вам говорю, и не отпетый негодяй, то его в этом обвиняют. Именно у вас, человека, воплощающего собой честность и порядочность, я и прошу справедливости.

- Если я вас правильно понимаю, монсеньор, вас обвиняют в невесть каких грехах и вы обращаетесь ко мне в надежде, что я помогу исправить эту несправедливость. К несчастью, монсеньор, я ничем не могу помочь. Если бы вы были офицером - другое дело. Но вы лицо духовное, и вам следует обратиться в духовное ведомство.

- Вы меня не поняли, господин маршал.

- В таком случае изложите свою мысль яснее.

- Меня обвинили, оболгали перед его святейшеством, и сделал это член вашей семьи.

- Кто же?

- Ваш зять.

- Граф Рапт?

- Да, господин маршал.

- Что общего может быть между графом Раптом и вами?

Зачем ему клеветать на вас?

- Вам известно, господин маршал, какое всемогущее влияние оказывает духовенство на буржуа?

- Да, - пробормотал маршал де Ламот-Гудан таким тоном, словно хотел сказать: "Увы, это мне известно слишком хорошо".

- Во время выборов святые отцы широко воспользовались общественным доверием и употребили его на то, чтобы в палату прошли кандидаты его величества. Один из таких священников, которому скорее безупречная репутация, нежели его истинная заслуга, дала возможность оказать немалое влияние на исход выборов в Париже, это я, ваше превосходительство, ваш покорный, почтительный и преданный слуга..

- Однако я не вижу связи, - начал терять терпение маршал, - между клеветой, предметом которой вы явились, выборами и моим зятем.

- Связь самая что ни на есть тесная и прямая, господин маршал. Судите сами! Накануне выборов его сиятельство граф Рапт явился ко мне и предложил, в случае, если я помогу ему одержать победу, чин архиепископа Парижского, ежели, конечно, болезнь его высокопреосвященства окажется смертельной, или любое другое свободное архиепископство в случае выздоровления господина Келена.