Александр Дюма - Сальватор

- Ах, сударь, если вы говорите серьезно...

- Да, я слышу: вы вздохнули свободнее.

- Сударь...

- Итак, договорились: хочу я этого или нет, господин Жан Робер остается в числе наших друзей; и если кто-нибудь вздумает удивляться его частым визитам, вы скажете - и это правда! - что его посещения объясняются ни вашим, ни его, а моим желанием, потому что я отдаю должное таланту, душевной тонкости, скромности господина Жана Робера.

- Как странно вы себя ведете, сударь! - воскликнула г-жа де Маранд. Кто откроет мне тайну вашего необыкновенного ко мне отношения?

- Оно вас смущает, мадам? - спросил г-н Маранд, грустно улыбнувшись.

- Нет, слава Богу! Я только боюсь, что...

- Чего же вы боитесь?

- ...что в один прекрасный день... Да нет, ни к чему говорить о том, что у меня в голове или, вернее, на сердце.

- Говорите, мадам, если только это можно доверить другу.

- Нет, это будет похоже на требование.

Господин де Маранд пристально посмотрел на жену.

- Не приходила ли вам, сударь, в голову одна мысль?..

Господин де Маранд не сводил с жены взгляда.

- О чем вы? Говорите же, мадам! - помолчав, попросил он.

- Как бы ни было это смешно, жена может влюбиться в собственного мужа.

Лицо г-на де Маранда на мгновение омрачилось. Он прикрыл глаза и нахмурил брови.

Потом он покачал головой, словно отгоняя навязчивую мысль, и проговорил:

- Да, как бы ни было это смешно, такое возможно... Просите Господа, чтобы подобное чудо не произошло между нами!

Он насупился и едва слышно прибавил:

- Это было бы огромным несчастьем для вас... но особенно для меня!

Он встал и несколько раз прошелся по комнате за спиной у г-жи де Маранд так, чтобы она не могла его видеть.

Впрочем, неподалеку от Лидии висело зеркало, и она заметила, как муж вытирает платком лоб, а быть может и глаза.

Господин де Маранд, несомненно, догадался, что его волнение независимо от вызвавшей его причины унижает его в глазах жены; придав своему лицу беззаботное выражение и через силу улыбнувшись, он снова сел в кресло.

Помолчав немного, он ласково продолжал:

- А теперь, мадам, после того как я имел честь высказать вам свое мнение о монсеньоре Колетти и господине Жане Робере, мне остается просить вас сказать, что думаете вы о господине Лоредане де Вальженезе.

Госпожа де Маранд посмотрела на мужа с некоторым удивлением.

- Я думаю о нем то же, что и все, - отвечала она.

- Скажите, что думают все.

- Однако господин де Вальженез...

Она замолчала, будто не смея продолжать.

- Простите, сударь, - молвила она наконец, - но мне кажется, у вас против господина де Вальженеза предубеждение.

- Предубеждение? У меня? Храни меня Бог! Нет, я просто хочу знать, что о нем говорят... Вы ведь, должно быть, знаете, что говорят о господине де Вальженезе?

- Он богат, известен, близок ко двору: этого более чем достаточно для того, чтобы о нем говорили гадости.

- И вы знаете эти гадости?

- Отчасти.

- Ну что же, я вам помогу... Поговорим прежде всего о его богатстве.

- Оно неоспоримо.

- Разумеется, если иметь в виду лишь факт его существования. Однако вопрос этот кажется весьма спорным, если принимать во внимание, каким образом оно было приобретено.

- Разве отец господина де Вальженеза не унаследовал состояние от старшего брата?

- Да. Однако по поводу этого наследства ходят разные слухи; говорят, например, что завещание исчезло сразу после смерти старшего брата, а умер он от апоплексического удара в тот момент, когда этого меньше всего ждали. У него был сын...

Вы что-нибудь об этом слышали, мадам?

- Очень смутно: мой отец и господин де Вальженез принадлежали к разным кругам.

- Ваш отец был честный человек, мадам... Итак, существовал сын, очаровательный молодой человек, а наследники, те самые, которых теперь обвиняют - когда я говорю "обвиняют", я, разумеется, говорю не об официальном обвинении в суде присяжных, - выгнали его из отцовского дома. Общеизвестно, что он был сыном маркиза де Вальженеза, племянником графа и, следовательно, приходился кузеном господину Лоредану де Вальженезу и мадемуазель Сюзанне. Молодой человек, привыкший жить на широкую ногу, оказался без средств и, как говорят, пустил себе пулю в лоб.

- Темная история!

- Да, однако она не огорчила, а, напротив, обрадовала семейство Вальженезов. Пока молодой человек был жив, завещание могло обнаружиться и настоящий наследник вместе с ним.

Но раз он умер, вряд ли завещание всплывет само по себе. Вот что касается наследства. Что же до успеха господина де Вальженеза, могу поручиться, что под успехом вы подразумеваете любовные интрижки.

- Разве это не так называется? - улыбнулась г-жа де Маранд.

- Что касается успехов, похоже, ими он обязан светским женщинам. Когда же он обращается к девушкам из народа, то, несмотря на заботливое участие, которое оказывает в этих случаях своему брату мадемуазель Сюзанна де Вальженез, молодой человек вынужден порой применять насилие.

- Ах, сударь, что вы такое говорите!

- То же, о чем монсеньор Колетти рассказал бы вам, вероятно, лучше меня, потому что если господин де Вальженез хорошо принят при дворе, то это благодаря Церкви.

- И вы утверждаете, сударь, - спросила г-жа де Маранд, заинтересованная выдвинутыми обвинениями, - что мадемуазель Сюзанна де Вальженез помогает брату в его любовных похождениях?

- О, это не тайна! И действительно, кому известно, что мадемуазель Сюзанна питает нежную дружбу к брату, отдают ей за это должное. Мадемуазель Сюзанна отличается от брата тем, что любит жить среди своих родных и все или почти все ее удовольствия заключены для нее в родном доме.

- Ах, сударь, неужели вы верите подобной клевете?

- Я, мадам, не верю ничему, кроме курса ренты, да и то если он опубликован в "Мониторе". Ну и еще, пожалуй, в то, что господин де Вальженез самодоволен и болтлив. В этом отношении он напоминает улитку: пачкает репутации, от которых не успел вкусить!

- О, вы не любите господина де Вальженеза! - заметила г-жа де Маранд.

- Нет, признаться... Уж не любите ли его случайно вы, мадам?

- Я? Вы спрашиваете, люблю ли я господина Лоредана?

- Господи! Да я спросил вас об этом просто так; возможно, я неудачно выразился. Я знаю, что в полном смысле этого слова вы не любите никого. Мне следовало бы задать вопрос иначе:

"Вам нравится господин Лоредан?"

- Он мне безразличен.

- Неужели?

- Я вам об этом торжественно заявляю. Но я бы не хотела, чтобы с ним случилось несчастье, которого он не заслужил.

- Да кому это нужно?! Уверяю вас, мадам, с моей стороны господину де Вальженезу могут грозить лишь заслуженные несчастья.

- Да какие же несчастья может заслужить господин де Вальженез и как эти несчастья могли бы грозить ему с вашей стороны?