Александр Дюма - Воды Экса

"Послушайте, сударыня, - продолжал я, - мы с вами вели странную игру: кто кого перехитрит, кто кого проведет: я эту партию выиграл, сумейте же примириться с проигрышем".

Она зарыдала, ломая руки.

"Ваше отчаяние и ваши слезы ни к чему, сударыня. Вы взялись иссушить мое сердце и преуспели в этом".

"А если я поклянусь перед алтарем, - проговорила она, - что никогда больше не увижу Эммануэля?"

"Разве вы не клялись перед алтарем хранить верность генералу?"

"Неужели вы не хотите ничего, ничего другого за эти письма?.. И вас ничего не удовлетворит... ни золото, ни кровь!.. Скажите..."

"Ничто!"

Она отбросила занавеску, скрывавшую ее лицо, и взглянула на меня. Это бледное лицо с блестящими от гнева глазами под короной растрепанных волос было прекрасно на фоне красной драпировки.

"О, - процедила она сквозь стиснутые зубы. - О сударь, ваше поведение ужасно!"

"А что вы скажете о своем поведении, сударыня?.. Я потратил год на то, чтобы побороть свою любовь, и добился этого. Я вернулся во Францию лишь с чувством глубокого уважения к вам. Я больше не вспоминал о своих прошлых муках и ничего иного не хотел, как обрести другую любовь. Но тут я встречаю вас: теперь уже не я, а вы идете мне навстречу! Вы ворошите пепел моего сердца, вы раздуваете погасший было костер. А когда он снова разгорается, когда вы убеждаетесь в этом по звуку моего голоса, по моим глазам, по всему... вы решаете воспользоваться моей любовью, заставить ее служить вам... Как? Очень просто - я должен привести в ваши объятия человека, которого вы любите, и спрятать за моей спиной ваши преступные поцелуи. Я сделал все это, слепец эдакий! Но и вы были слепы, вы не подумали, что стоит мне сорвать с вас маску, и весь свет увидит вас! А теперь решайте, сударыня, сжалюсь ли я над вами".

"Но, сударь, я не люблю вас!"

"Я прошу вас не о любви..."

"Но, подумайте, это же насилие".

"Называйте это как хотите!.."

"О, вы не такой жестокий, каким притворяетесь. Вы сжалитесь над женщиной, которая умоляет вас на коленях!"

Она бросилась к моим ногам.

"А вы пожалели меня, когда я на коленях молил вас?"

"Но ведь я женщина, а вы мужчина".

"Разве я меньше страдал из-за этого?"

"Умоляю вас, сударь, верните мне эти письма ради Бога..."

"Я уже не верю в Бога..."

"Во имя вашей прошлой любви ко мне".

"Она угасла".

"Во имя того, что вам всего дороже на свете".

"Я никого и ничего больше не люблю".

"Хорошо, делайте все, что хотите, с этими письмами, - сказала она, вскакивая, - но тому, что вы требуете, не бывать".

И она выбежала из комнаты.

"У вас еще есть время до завтрашнего дня, сударыня! - крикнул я с порога. Я жду ровно до десяти часов, пять минут одиннадцатого будет слишком поздно".

На следующий день, в половине десятого, Каролина вошла в мою спальню и приблизилась к кровати.

"Я здесь", - сказала она.

"И что же?"

"Делайте со мной все, что пожелаете, сударь".

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Четверть часа спустя я встал, подошел к секретеру и, взяв одно письмо из ящика, где хранилась вся ее переписка, отдал его Каролине.

"Как? - спросила она, бледнея, - только одно письмо?.."

"Остальные будут вам вручены таким же образом, сударыня. Когда вы захотите взять еще одно письмо, вы придете за ним..."

- И она пришла? - вскричал я, прерывая монаха.

- Да, она приходила два дня подряд...

- А на третий?

- Отравилась газом вместе с Эммануэлем.