Петр Врангель - Записки (ноябрь 1916 года - ноябрь 1920 года)

Женат первым браком на фрейлине Их Императорских Величеств, потомственной дворянке, дочери Камергера Высочайшего Двора девице Ольге Михайловне ИВАНЕНКО

Имеет детей:дочь Елену, сына Петра и дочь Наталию.

Недвижимого имущества не имеет.

Наказаниям или взысканиям не подвергался.

Участвовал:

В походах со 2-м Аргунским полком в составе отряда Генерала

Ренненкампфа с 1904 мар. 12 по 1905 мая 29

В разведке и делах со 2-й сотней Отдельного Дивизиона разведчиков с 1905 июня 1 по 1905 окт.15

В походах против Германии с 1914 июля 22 по 1917 сен. 9

В делах и походах против большевиков с 1918 авг. 31

В службе сего генерала не было обстоятельств, лишающих его права на получение знака отличия беспорочной службы или отдаляющих срок выслуги к сему знаку.

Подписал: Вр. и. д. Начальника Штаба Главнокомандующего Русской Армией, Генерального Штаба, Генерал -Лейтенант КУСОНСКИЙ.

Скрепил: Начальник Отделения Генерального Штаба, Генерального Штаба Полковник Подчертков

Утром 22-го марта «Emperor of India» бросил якорь в Севастопольском рейде. Стоял чудный весенний день. В неподвижном море отражалось голубое небо и, залитый лучами солнца, белел и сверкал, раскинувшийся по высоким берегам бухты, Севастополь. На набережных виднелись снующие по всем направлениям люди, бухту бороздили многочисленные ялики и челны… Жизнь, казалось, шла своей обычной чередой и дикой представлялась мысль, что этот прекрасный город переживает последние дни, что, может быть, через несколько дней его зальет кровавая волна и здесь будет справляться красная тризна.

К нам подошел катер под Андреевским флагом и по трапу на палубу поднялся морской офицер. Он доложил, что прислан ко мне командующим флотом и что для меня отведено помещение на крейсере «Генерал Корнилов». Я приказал перевезти вещи на крейсер, а сам решил съехать на берег и прежде всего повидать председателя военного совета генерала Абрама Михайловича Драгомирова. По словам встретившего меня офицера, заседание совета должно было состояться в 12 часов дня в «Большом дворце», занятом командующим флотом, где и находился генерал Драгомиров.

Первое знакомое лицо, встреченное мною при сходе на берег, был генерал Улагай. Я не видел его с декабря прошлого года, в то время он лежал в Екатеринодаре, тяжело больной тифом. После своего выздоровления он в последние дни борьбы на Кубани командовал Кавказской армией, сменив генерала Шкуро, удаления которого потребовала от генерала Деникина Кубанская рада. Расчет ставки, усиленно выдвигавшей генерала Шкуро, в надежде использовать его популярность среди казаков, оказался ошибочным. Кавказская армия - кубанцы, терцы и часть донцов - не успев погрузиться, отходила вдоль Черноморского побережья по дороге на Сочи и Туапсе. За ними тянулось огромное число беженцев. По словам генерала Улагая, общее число кубанцев, в том числе и беженцев, доходило до сорока тысяч, донцов - до двадцати. Части были совершенно деморализованы и о серьезном сопротивлении думать не приходилось. Отношение к «добровольцам» среди не только казаков, но и офицеров было резко враждебно: генерала Деникина и «добровольческие» полки упрекали в том, что, «захватив корабли, они бежали в Крым, бросив на произвол судьбы казаков». Казаки отходили по гористой, бедной местными средствами, территории; их преследовали слабые части конницы товарища Буденного, во много раз малочисленное наших частей, но окрыленные победой. Большинство кубанских и донских обозов были брошены, запасов продовольствия на местах не было, и люди, и лошади голодали. В виду ранней весны подножный корм отсутствовал, лошади ели прошлогодние листья и глодали древесную кору. Казаки отбирали последнее у населения, питались прошлогодней кукурузой и кониной.

Генерал Улагай оставил свою армию в районе Сочи. Заместителем своим он назначил генерала Шкуро, во главе донских частей оставался генерал Стариков. Последние дни в Сочи среди членов Кубанской рады разногласия особенно усилились. Все громче раздавались голоса о необходимости вступить в переговоры с большевиками, другие предлагали просить о защите Грузию. Кубанский атаман генерал Букретов и председатель правительства инженер Иванис за несколько дней до отъезда генерала Улагая выехали в Крым.

На мой вопрос - «неужели при таком превосходстве наших сил нет возможности рассчитывать хотя бы на частичный успех - вновь овладеть Новороссийском и тем обеспечить снабжение, а там, отдохнув и оправившись, постараться вырвать инициативу у противника…» - генерал Улагай безнадежно махнул рукой.

- «Какой там, казаки драться не будут. Полки совсем потеряли дух».

Мне стало ясным, что дело действительно безнадежно. Дух был потерян не только казаками, но и начальниками. На продолжение борьбы казаками рассчитывать было нельзя.

В Крым переброшено было, включая тыл, около двадцати пяти тысяч добровольцев и до десяти тысяч донцов. Последние прибыли без лошадей и без оружия. Даже большая часть винтовок была при посадке брошена. Казачьи полки были совершенно деморализованы. Настроение их было таково, что генерал Деникин, по соглашению с Донским атаманом генералом Богаевским и командующим Донской армией генералом Сидориным, отказался от первоначального намерения поручить донским частям оборону Керченского пролива и побережья Азовского моря и решил немедленно грузить их на пароходы и перебросить в район Евпатории, отобрав от полков последнее оружие.

Добровольческие полки прибыли также в полном расстройстве. Конница без лошадей, все части без обозов, артиллерии и пулеметов. Люди были оборваны и озлоблены, в значительной степени вышли из повиновения начальников. При этих условиях и Добровольческий корпус боевой силы в настоящее время не представлял.

Фронт удерживался частями генерала Слащева, сведенными в Крымский корпус. Корпус состоял из бесчисленного количества обрывков войсковых частей, зачастую еще в зародыше, отдельных штабов и нестроевых команд. Всего до пятидесяти отдельных пехотных и кавалерийских частей. При этом боевой состав корпуса не превышал 3500 штыков и 2000 шашек. Общая численность противника на фронте генерала Слащева - XIII-ой советской армии была до 6000 штыков и 3000 шашек. При этих условиях, сил у генерала Слащева для обороны перешейков было достаточно, однако, сборный состав его частей и их слабая подготовка и, отмеченное нашей разведкой, постоянное усиление противника, заставляло считать наше положение далеко не устойчивым.