К Дмитриев - Собрать Русь ! (Не в силе Бог, а в правде)

- Не вмени, Господи, ее грех Васе моему! - шептала она, рыдая. - Не ведала я... не знала этого!..

Ида умерла, так и не повидав того, ради безумной любви к которому она совершила ужасное преступление...

Глава XVI

ЗАГОВОР

Прошло несколько лет.

Стоял ясный летний вечер, и в саду возле дворца, под качелями, снова раздавались громкие песни, смех и шутки. Молодые люди и девушки веселились и болтали между собой, а пожилые медлительно прохаживались или, присев на скамью, беседовали вполголоса.

Много интересного и загадочного произошло за это время.

София Фоминишна, имевшая такое громадное влияние на супруга и много способствовавшая внешнему и внутреннему величию Московского государства, потеряла былую власть.

Царь Иван Васильевич поддался хитрым проделкам приближенных бояр: Патрикеева, Ряполовского и других сторонников их и стал недоверчиво относиться к своей подруге.

Даже к сыну своему от второго брака, к миловидному и стройному юноше, князю Василию, охладел царь.

Все его симпатии были обращены теперь к Елене и к ее сыну, тоже выросшему уже и превратившемуся в красивого молодца Дмитрия.

Чем сумели они привлечь сердце Ивана III, как заставили нежного супруга и отца забыть о другой семье и равнодушно относиться к горю Софии и Василия, - никто не знал и не понимал.

В стороне от молодежи стояли два боярина и с озабоченным видом говорили между собой. Один из них - Семен Ряполовский, значительно постаревший, другой князь Кубенский, молодой и видный мужчина лет тридцати пяти, с окладистой бородой и блестящими глазами.

- Я тебе говорю, князь, - повторил Ряполовский, - что дело кончено!.. Не придется гречанке радоваться! Сегодня сказал государь, что станет венчать на великое княжение внука своего, Дмитрия. При всех нас сказал...

- А как же Василий? Ведь сын... родной сын!

- Твоя забота!! Чай, дело-то решенное.

- Так-то так, а все же...

Ряполовский гневно взглянул на собеседника.

- Не знаешь ты разве, князь, что с самой смерти царевича Ивана невзлюбил государь Фоминишну. Прежде бывало, войдет она в комнату, даже засветится все лицо у Ивана Васильевича, а теперь... Побледнеет, словно испугается... И к Василию он прежней любви не имеет. После допроса, когда жидовина Леона пытали, с той поры царь совсем переменился. Елену жалеть стал, а Софию Фоминишну ровно опасаться начал...

- Что ты говоришь, боярин, - с негодованием воскликнул Кубенский. Так разве виновата София! Никогда не поверю!

Ряполовский лукаво усмехнулся.

Он и сам не допускал мысли, что София виновна в смерти царевича, но ему было выгодно распространять подобные слухи в интересах партии Елены, и он не брезговал ничем, лишь бы одержать победу над ненавистной гречанкой, обессилившей боярскую партию.

- Не помнишь, верно, что говорил жидовин?

- Отлично помню, - возразил Кубенский. - Он твердил, что не травил царевича, что в его смерти никто не повинен, что умер он от сильной хвори, что камчугом называется.

- То-то, помнишь! А для чего жидовин Захария с дочкой убежал из Москвы, как только Леона в темницу посадили? Для чего Ида, старуха, отравы наелась? Для чего София-то со слезами да с плачем великим пощады жидовину просила? Так, неспроста, видно? Эх ты, головушка! На войне-то ты молодец-молодцом, а в жизни - баба тебя обойдет...

Ряполовский засмеялся и отошел, а Кубенский остался подавленным. Всякий раз, когда заходила беседа о загадочной смерти царевича, об исчезновении Насти и других событиях, Кубенский горячо спорил, доказывая, что сама София ни в чем неповинна. Может быть, слуги ее да сторонники перестарались, а сама она и знать не знала, и ведать не ведала...

Бледное и задумчивое лицо Софии возбуждало глубокую симпатию в душе Кубенского, и он не мог согласиться с клеветой врагов ее, что она виновата в смерти царевича.

- Что ты, Артемий, все один ходишь? - окликнул он Львова, поравнявшегося с ним.

- С кем же мне быть? От молодых отстал, к старым не пристал! - с горечью отвечал Артемий.

Кубенский и Львов были давнишними друзьями, но не виделись какое-то время. Кубенский ездил в Литву, а Артемий испытал много тягостного за эти годы и долго болел. Он тоже выглядел утомленным и усталым.

- Расскажи ты мне, как поживал, Артемий? - между прочим спросил Кубенский. - Я думал, женатым тебя застану, а ты все бобылем ходишь. Нехорошо, брат!

Эта шутка приятеля больнее ножа ударила Львова. Он отвернулся и под каким-то предлогом отошел в сторону.

Вспоминать свои разбитые надежды было невыразимо тяжело для Артемия.

Его Любушка, его солнце красное, оказалась изменницей. Она вышла замуж за другого, за родного брата Патрикеева, и не неволею, а по своей охоте.

Артемий долго хворал, узнав про свое несчастье, и даже поступил в монастырь, но, проведя года два послушником, снова возвратился в мир.

Это время не прошло для него бесследно.

В уединенном монастыре он узнал много тайн, касающихся Патрикеева, Ряполовского и даже Елены, невестки царской.

Львов жаждал мести. Он мечтал о ней, как влюбленный о первом свидании, и обстоятельства складывались в его пользу.

Нужно было только выждать удобную минуту и нанести удар. Заговор, в котором принимала участие лучшая молодежь того времени, ширился и зрел во всех концах государства, и одного знака со стороны Артемия было достаточно, чтобы все сторонники Софии и ее сына отдали ей свою жизнь и честь.

Но София Фоминишна требовала осторожности.

Зина была посвящена в тайну заговора.

Она по-прежнему любила Артемия, но, зная, что он все еще горюет по Любушке, мирилась со своею злою судьбою.

Правда, пылкая девушка ревниво следила за Артемием, мысленно решая:

"Не мой, так ничьим не должен быть! Никому не отдам... Поймет он, как я его люблю и жалею... Лишь бы не поздно было..."

А Львов и не догадывался, какую сильную страсть внушил он Зине. По-прежнему болтая с нею, он привык смотреть на хорошенькую девушку, как на сестру, и обращался с нею дружески просто и откровенно. Раз он даже сказал ей, что ему понравилась одна из ее подруг, Катя, прислужница Софии, и Зина сумела выжить ее из дворца.

Подойдя к качелям, Артемий увидел Зину и спросил ее:

- А где же Катя?

- Была да сплыла, Артемий!

- Нет, в самом деле?

- Верно тебе говорю. Нет у нас Кати больше.

- Куда же она девалась? Замуж, может, вышла? - помолчав, добавил он, думая, какая странная судьба преследует его.

- Замуж! - протянула Зина. - Нет, нечиста на руку оказалась... у государыни вещи пропадать стали. На всех подозрения пали. Поглядели в сундук Кати, а там, Господи, словно у купца-складника: всякого жита по лопате!..

Конечно, Зина ни одним словом не обмолвилась, что это она сама подвела соперницу из желания удалить ее.