Лев Поляков - История Антисемитизма. Эпоха Веры.

Этот подробный доклад во всех деталях описывает не только поступки и жесты бунтовщиков, но даже их лозунги – главное требование состояло в том, чтобы запретить евреям свободное перемещение по городу. Текст доклада ясно обрисовывает квазифункциональный антисемитизм низшего духовенства или, точнее, ту решающую роль в антисемитских волнениях, которая принадлежала многочисленным представителям социальных низов, группировавшихся вокруг церквей и монастырей, молодым школярам и семинаристам, слугам и прочим, занятым на самой грязной работе, а также бродячим артистам и нищим.

Предлог, провозглашавшийся смутьянами, – запретить евреям свободное перемещение по городу и общение с христианами – соответствовал одному из принципиальных требований, сформулированных в это время церковными соборами и затем поддержанных представителями буржуазии по причинам, не имевшим ровно ничего общего с теологией.

Связь между борьбой за чистоту веры и классовыми или кастовыми интересами особенно четко прослеживается в Кастилии, где с конца XIII века усиливающаяся буржуазия получила свое представительство в капитуле, а также право посылать своих делегатов в парламент (Кортесы) и утверждать налоги. В 1313 году церковный собор в Заморе выдвинул требование обязать евреев носить специальные знаки, запретить им появление в публичных местах с вечера среды до утра в субботу, а также в течение всей Страстной недели, кроме того не разрешать им работать по воскресеньям и т. п. Эти требования были поддержаны Кортесами Валенсии через полгода, парламентом Бургоса в 1315 году, в Медина-дель-Кампо в 1318 году и так далее на протяжении последующих лет. Кортесы добавили к этому требования более практического характера, предусматривающие общий мораторий на займы, полученные у евреев, по которым наступил срок платежа. Король или избегал отвечать на подобные требования, или обещал, но не выполнял своих обещаний. В результате, как мы уже говорили, евреи-казначеи (министры финансов) Толедо и Севильи, державшие в своих руках все финансовые нити королевства, сохраняли свое могущество при кастильском дворе. В хрониках их имена мелькают одно за другим; некоторых из них ждал трагический конец, поскольку их жизнь проходила в атмосфере восточного сераля, в мире интриг и заговоров, в отчаянной борьбе с христианскими фаворитами в тех случаях, когда они не воевали между собой.

Таким образом, положение евреев в Кастилии серьезно пошатнулось лишь во второй половине XIV века. Эти изменения были вызваны прежде всего последствиями гражданской войны, которую вели между собой с 1355 по 1366 год король Педро Жестокий и его незаконнорожденный брат Генрих де Трастамар, которому в конце концов удалось добиться победы благодаря поддержке христианской буржуазии, в пользу которой он сделал многочисленные уступки. Не следует особенно удивляться, что среди этих уступок были и классические антиеврейские меры. Особенно тяжелые последствия для еврейских общин имело упразднение их юридической автономии в 1380 году. В королевском эдикте провозглашалось, что плен является естественным состоянием евреев после того, как с приходом Иисуса Христа они утратили свою независимость. Права и свободы, дарованные им в Кастилии, были охарактеризованы как грех и соблазн. В результате еврейские общины лишились права суда над своими членами; краеугольный камень их власти стал разрушаться. Через несколько лет церковный собор в Валенсии, заседавший в присутствии Кортесов, сформулировал принцип изолированного проживания евреев, т. е. гетто. Применение этого принципа в жизни не заставило себя долго ждать. Одновременно происходили многочисленные отмены выплат процентов по займам или частичные упразднения самих долгов в пользу крупных или мелких христианских буржуа и в ущерб для еврейских кредиторов.

Столкнувшись с этими унижениями и несправедливостями, испанские евреи реагировали совсем иначе, чем это происходило по другую сторону Пиренеев. Народ не замкнулся в себе, не превратил стены гетто, в которые его загоняли, в непроницаемый барьер. Все эти преследования отнюдь не стимулировали рост религиозного фанатизма, но, напротив, у большинства вызвали его смягчение. Укоренение евреев в этой стране, их тесное знакомство с окружающей их культурой и нравами, а также скрытый скептицизм многочисленных интеллектуалов, для которых безопасность безусловно «стоила мессы», все это, взятое вместе, способствовало обращению их к удобному выходу из положения путем крещения. Знание христианских и мусульманских догматов способствовало этому в той же мере, что и навыки философского анализа, утверждавшего относительность всех вещей в этом мире. Ибн Верга, один из лучших еврейских хронистов того времени, к работам которого мы еще вернемся, вкладывает следующие слова в уста одного из своих персонажей:

«… Весь мир знает, что различные религии существуют лишь благодаря тем представлениям, которые формируются по их поводу. Еврей уверен, что не может существовать такового учения и такой религии, которые превосходили бы его собственные, и считает дураками всех тех, кто верит во что-то иное. Напротив, христианин верит, что еврей -это всего лишь животное в человеческом облике и что его душа попадет в ад, причем в самую глубокую его часть. Что касается мусульманина, то он скажет, что в ад попадут как христиане, так и евреи…»

Этот текст вышел из под пера изощренного в искусстве полемики защитника иудаизма, чьи литературные персонажи часто служили выразителями его собственного мнения!

Тесные контакты между христианами и евреями, которые столь сильно возмущали испанских священнослужителей, в конечном итоге серьезно облегчили им миссионерскую деятельность. В ту эпоху речь шла еще скорее об отдельных случаях, а не о массовом движении. Но эти случаи становились все более частыми; проповедовавшим обращение в христианство, а они чаще всего и сами были обращенными евреями (в Испании и Португалии их называли конверсо,- прим. ред.), больше не приходилось читать свои проповеди в пустыне. Наибольшего успеха среди них добился Авнер из Бургоса, ученый врач, который длительное время придерживался философского отрицания Бога, а затем стал ризничим в соборе Вальядолида. В своих многочисленных сочинениях он смог привести самые убедительные аргументы, чтобы воздействовать на современников, доказательства, опирающиеся на новейшие философские доктрины того времени, а также свидетельства Каббалы. Он стал «главным идеологом вероотступничества», одновременно вождем движения и его прототипом.

Первые успехи христианской пропаганды зафиксированы различными свидетельствами. Так, в Кастилии во время гражданской войны раввин Самуэль Сарса писал: «Много было тех, кто покинул наши ряды из-за страданий, которые им пришлось претерпеть…» В петиции, направленной в Кортесы в 1380 году, отмечалось, что «многочисленные евреи и еврейки обратились в истинную веру в Бога…», так что необходимо обеспечить им защиту от притеснений бывших или нынешних собратьев по вере. В том же году раввин Шемтов Шапрут с грустью констатировал, что «многие наши собратья по вере покинули наши ряды и теперь преследуют нас своими рассуждениями, пытаясь доказать истинность своей (новой) веры с помощью стихов из Священного Писания и Талмуда…» Нет никаких сомнений, что ряды этих вероотступников пополнялись главным образом выходцами из рядов хорошо образованных и богатых евреев, в то время как простые и бедные люди, т. е. большинство, хранили в неприкосновенности свою слепую веру. Но благодаря знаниям и социальному престижу первообращенных их пример становился еще более заразительным.