Лев Поляков - История Антисемитизма. Эпоха Веры.

После того как «чистота крови» стала неотъемлемой частью веры, оставалось выяснить, кто являлся потомственным христианином, а кто нет. Это не было простым делом. У представителей социальных низов в этом отношении имелось то преимущество, что не было способов вести расследование по их поводу из-за отсутствия регистрации гражданского состояния, а также общественного интереса к их родословной. Что же касается знати, то ее кровные связи с евреями стали очевидными; в том же самом году, когда Силисео начинал свою борьбу, увидел свет знаменитый памфлет «Возмутитель спокойствия испанской аристократии», авторство которого приписывалось кардиналу Мендоса де Бобадилъя. Из этого сочинения следовало, что все высшие фамилии имели кровные связи с евреями. Эта скандальная хроника выдержала около десятка переизданий даже в XIX веке.

Какова бы ни была точность воспроизведения генеалогий в этом памфлете, нет никакой нужды повторять, что чистота крови является мифом и что не бывает испанцев, вообще не имеющих хоть одного обрезанного предка. В качестве потомственных христиан признавались те, против кого не было обвинений, или те, чья генеалогия не уходила далеко в прошлое. В результате дело превратилось в игру – «кто потерял, тот выиграл», потому что дети от неизвестных родителей безусловно выигрывали (Возможно существует связь между проблемами, возникавшими при определении «чистоты крови», и обычаем, который мадам д'Ольнуа описывает в своих путевых заметках следующим образом: «..Довольно странно, что найденные дети считаются благородного происхождения и имеют право на титул идальго и на все привилегии знатности. Но для этого необходимо доказать, что они были найденышами и что их вскормили и воспитали в приюте, куда обычно помещают таких детей.» (Опубликовано в Париже в 1699 году).).

На практике при рассмотрении вопроса о приеме в монашеский орден или колледж за счет претендента проводилось расследование, в частности в месте его рождения, чтобы установить его «непринадлежность к еврейской расе». Это расследование часто оказывалось весьма дорогостоящим делом, потому что нужно было оплачивать не только самих следователей, но также свидетелей, затыкать рты недоброжелателям и профессиональным шантажистам. Среди отвергнутых оказывались и подлинные потомственные христиане; некоторые ведущие колледжи отвергали даже претендентов, ставших жертвами ложных слухов, поскольку подобно жене Цезаря они должны были быть вне подозрений. Но были и фамилии явно еврейского происхождения, которым удавалось проскользнуть в число избранных. Наиболее странный случай произошел с семьей Санта Мария, которая была допущена в привилегированный круг «чистой крови», поскольку предполагалось ее происхождение от рода Святой Девы, как об этом эксплицитно сказано в официальном уведомлении о королевских льготах.

Изучая процедуру этих расследований, можно увидеть всю закулисную активность, тонкий нажим и безжалостный шантаж. Нет риска ошибиться, предполагая, что могущество некоторых инквизиторов, многие блестящие карьеры и неожиданные падения были связаны с владением некоторыми документами или списками, которые всячески старались сохранить в тайне. Многие вещи оставались окутанными глухим молчанием. Limpieza (своего рода знатность крови) была гораздо более серьезным делом, чем даже социальная знатность.

Меморандум, составленный в 1600 году, уточнял в этой связи: «В Испании существует два вида знатности: старшая, определяемая дворянским происхождением, и младшая, зависящая от чистоты крови. В Испании в большей степени почитают простолюдина чистой крови, чем идальго, не имеющего этого достоинства». Крайне показательной представляется констатация того факта, что испанская литература Золотого века, которая уделяла столько внимания вопросам чести и «старшей» знатности, избегала касаться вопросов «младшей» знатности за исключением комических и плутовских жанров, в которых, напротив, намеки этого рода встречаются в изобилии. Это прекрасно подтверждает табу, под которым находились эти вопросы, и тот привкус непристойности, который здесь присутствовал.

Когда к середине XVI века статуты чистоты крови приняли форму закона, «новые христиане» Испании составляли 4-5% населения страны и представляли собой особую социальную группу или касту, зажиточную и образованную, достаточно тесно связанную с высшей аристократией, иногда находящуюся под ее покровительством или у нее на службе, но для которой было запрещено любое продвижение вверх по социальной лестнице из-за отсутствия «младшей» знатности. В результате их существование в Испании эпохи Возрождения было постоянной трагедией.

«Двусмысленная улыбка, брошенный взгляд, разговор о рыцарских орденах или привилегированных колледжах, а часто и непроизвольные бытовые случайности, – все это поддерживало постоянный огонь, в котором они сгорали от горечи и досады. Мужчины, для которых честь была культом, готовые обнажить шпагу, чтобы отомстить за малейшее оскорбление, оказывались беззащитными перед этим бесчестьем, давившим на них. Даже в наши дни трудно представить себе жизнь какого-нибудь провинциального идальго с темным пятном в его происхождении. Одни искали убежище в набожности и отречении; другие, более нетерпеливые, пытались упорно сопротивляться в стремлении добиться реабилитации, которую могли им обеспечить только время и забвение». Так описывает крестный путь новообращенных их лучший историк М. Домингес Ортис.

В некоторых старинных текстах эта печаль проявляется с еще большей силой. «В Испании, – писал один францисканец в 1586 году, – не так позорно быть богохульником, вором, бродягой, совершать супружеские измены, святотатства, иметь любые другие пороки, как иметь еврейское происхождение, даже если предки обратились в святую католическую веру двести или триста лет назад…» Далее он продолжал: «Кто может быть настолько слеп, чтобы не видеть, что в Испании не найдется ни одного конверсо, который бы не предпочел происходить от язычников, чем от иудеев, и почти все согласятся отдать половину своей жизни за такое происхождение. Они в ужасе от родословной, унаследованной ими от своих родителей…»

Учитывая первостепенную культурную роль, которую играли конверсо, следует согласиться, что эта горечь и страдания во многом повлияли на формирование образа «трагической Испании». Влияние, оказанное ими, нашло в наши дни своих исследователей: Марсель Батайон и Домингес Ортис, Америко Кастро и Сальвадор де Мадарьяга. Были составлены или проанализированы генеалогии людей, составляющих национальную славу, таких как Луис де Леон, Луис Вивес и вплоть до Сервантеса. Но если задаться вопросом о связи между расовой драмой Испании и ее нынешним положением, то неизбежно приходиться столкнуться с мало известными и исключительно сложными проблемами.