Казимир Валишевский - Царство женщин

Но завязавшийся роман тут круто обрывается, несмотря на свое заманчивое начало, так как Мориц убеждается, что для него нет другого места около императрицы, как во время таких веселых пикников. Он вскоре покидает Москву, а за ним следует и ла Шетарди.

Я остановился на этом эпизоде, потому что в его беглом обзоре удивительно ясно обрисовывается общий характер русской истории за вторую четверть восемнадцатого века. По-видимому, здесь царит полнейшая неурядица, прихоть и бурные столкновения личных честолюбий и страстей. В зависимости от успехов Морица и «влюбленностей» петербургских красавиц, судьба Курляндии становится, по-видимому, игрою случая и любви, вне всякой зависимости от политических интересов России. И все-таки только эти интересы берут постепенно верх надо всем. Мориц, Меншиков, Бирон исчезают друг за другом, оставляя за собой все усиливающуюся русскую гегемонию на берегах Балтики, все глубже пускающий корни протекторат в Митаве, и, когда наступит время, Екатерине II останется лишь протянуть руку, чтобы овладеть добычей, которую отдали в ее власть все эти соперники, сами того не ведая и не желая.

I. Воспитание юного императора. – Многообещающее начало. – Любознательность и задатки великодушия. – Выбор воспитателя. – Остерман. – Водворение в доме Меншикова. – Ловкая политика временщика. – Он пытается примириться с Долгоруким и удаляет герцогов Голштинских. – Полное торжество. – II. Болезнь временщика. – Либеральные мероприятия Верховного Совета. – Освобождение Евдокии. – Новые веяния. – Сестра и тетка. – Наталья и Елизавета. – Соперник. – Иван Долгорукий. – Его семья возвращается к своим прежним чувствам. – Петр приобретает вкус к независимости и рассеянной жизни. – Увлечение охотой и утехами любви. – Участие в кутежах. – Мария Меншикова позабыта. – Выздоровевший временщик пытается изменить положение дел. – Столкновения. – Праздник в Ораниенбауме. – Немилость. – Изгнание Меншикова в Ораниенбург. – Разрыв помолвки. – III. Новое соперничество. – Борьба Остермана и Натальи Алексеевны против Долгоруких. – Отъезд в Москву. – Надежды Остермана на Евдокию. – Бабка и внук. – Разочарование. – Торжество Долгоруких. – Коронование. – Ссылка Меншикова в Сибирь. – Бердов. – Печальная участь семьи. – IV. Петр II продолжает развлекаться. – Тщетные старания заинтересовать его делами. – Его увлечение охотой и страсть к кутежам усиливаются. – Кровосмесительная любовь. – Эгерия, превратившаяся в вакханку. – Кочевая жизнь. – Новая привязанность. – Немилость Елизаветы. – Смерть Натальи. – V. Екатерина Долгорукая. – Романическое прошлое. – Искусное кокетство. – Бродячая жизнь. – Нет более правительства. – Горенки. – Разочарование и недоверие. – Ловушка.

Заглавие, данное мною этой книге, на первый взгляд совсем не подходит к новому двухлетнему периоду, к которому я теперь перехожу, так как в это время на престоле находилась не императрица, а император. Но, при более близком знакомстве, оно оказывается вполне соответствующим действительности. Женщины царили более чем когда-либо, и, если не всегда дела правления находились в руках фаворитов, то лишь потому, что иногда правительство отсутствовало совсем.

Преемнику Екатерины I исполнилось три года, когда умерла его мать, несчастная Шарлотта Вольфенбюттельская. Две женщины из простонародья, необразованные и грубые – одна вдова портного, другая кабатчика, заступили около него ее место. Немец, по профессии учитель танцев, научил Петра читать и писать, и так как ему пришлось когда-то служить матросом, то пытался посвятить его в науку мореплаванья. В 1719 г., по смерти отца, к ребенку была приставлены более серьезные воспитатели, русский – Маврин, и венгр – Зейкин, [69]но Петр I нисколько не интересовался его занятиями, по-прежнему весьма малоуспешными. Когда Зейкин обратился к нему с просьбой присутствовать на экзамене своего ученика, царь с гневом прогнал его прочь.

Реакционная партия, сливавшая свои интересы и упование на будущее с судьбой царевича, с удовольствием глядела на такую заброшенность. К мысли восстановить посредством него естественный порядок престолонаследия, примешивалась, благодаря этому, надежда на возможный возврат к прежним национальным традициям, когда обходились без школ. Не менее заманчивая перспектива ограничения самодержавной власти, «чего легче достигнуть при государе невежественном», тоже дразнила воображение многих, и Петр II, при своем восшествии на престол, казался вполне созданным, чтобы оправдать все эти расчеты.

Ему минуло одиннадцать лет, и в нем не обнаруживалось, по-видимому, никакого сходства с дедом. С физической и моральной стороны он скорее напоминал свою мать. Нежная душа Шарлотты, казалось, отражалась в его больших глазах и приятном лице, а ее грация в стройной фигуре юного царя. Иностранные дипломаты единогласно восторгались его приветливостью, а народ приписывал ему великодушие, доброту и ум, позволявшие предвидеть в нем примерного государя. Из уст в уста передавалось его письмо, будто бы написанное сестре, где он давал обещание подражать императору Веспасиану, желавшему, чтобы никто не уходил от него с печальным лицом. [70]

Относительно духовной стороны одиннадцатилетнего ребенка трудно сказать что-либо определенное. Она еще совершенно не обрисовалась. Возможно, что у сына Алексея были задатки всех качеств, какими его одаряли; задачей воспитания было их развить; но к несчастью труды Маврина и Зейкина были прерваны в самом начале, уступив место всевозможным увлечениям и всякого рода соблазнам и отравам неограниченной власти. Вначале ребенок действительно, покорно подчинился положению, созданному силой обстоятельств. Его приучили называть Меншикова «батюшкой»; он так и продолжал. Он даже согласился на то, чтобы его перевезли из императорского дворца, где временщик опасался, как бы юный государь не ускользнул каким-либо образом из-под его надзора. Под предлогом, что тело покойной императрицы должно там пребывать для поклонения несколько недель, будущий тесть поместил своего будущего зятя в собственном доме на Васильевском Острове. Он отпустил его двух наставников, считая их справедливо не удовлетворяющими требованиям, и доказал свою прозорливость, если не мудрую предусмотрительность относительно личных интересов, заместив их Остерманом. Возведенный уже в сан вице-канцлера и обнаружив на этом посту выдающиеся качества, хитрый вестфалец, чей дипломатический гений был призван Петром, выказал себя отличным педагогом. Расписание занятий, составленное им на немецком языке и изданное впоследствии в русском переводе будущим учителем Екатерины II, Ададуровым, выставляет его с этой стороны весьма в благоприятном свете. Уроки короткие и остроумно разнообразные, очень широкая система, отдающая предпочтение дружеским беседам между воспитанником и наставником, составляли основания избранного им метода преподавания.