Казимир Валишевский - Сын Екатерины Великой. (Павел I)

Читатели этой книги, вероятно, сумели найти связь между тем, что пытался сделать Павел, и тем, что он сделал. Об его усилиях и их осуществлении нельзя составить себе одинаково невыгодное понятие. К сожалению, реакция, несомненно чересчур насильственная и плохо проведенная, хотя и благородно направленная против возмутительных злоупотреблений, оказалась самой недолговечной. Злоупотребления устояли, и в коалиции, восставшей против реформатора, интересы этого порядка послужили главной связующей нитью. Панин, помимо расчетов, которыми могло руководиться его личное честолюбие, имел несомненно в виду спасение государства; но для его обеспечения он должен был согласиться на сообщничество с каким-нибудь Рибасом, а также на более или менее прямое содействие «раззолоченной толпы» развратных циников, которых он ненавидел не менее, чем сам Павел, и шайки отважных преторианцев, которых он готов был назвать, вместе с Ланжероном, позором армии.

Реформа, начатая Павлом, однако, не совсем погибла вместе с ним. Среди победителей в ночь на 11-го марта, лентяи и взяточники всех слоев общества могли надеяться первыми извлечь пользу от этой победы. Однако торжествовавшая гвардия не получила возможности снова подняться после пережитого унижения, и некоторые хорошие заимствования из устава Фридриха II, перемешанные с крайностями унизительной солдатчины, прочно сохранились в военной организации страны.

Законом о престолонаследии, обнародованным сразу после вступления на престол, Павел надеялся положить конец периодическим кризисам верховной власти. Сохраненный в целости принцип самодержавия делал, впрочем, эту гарантию очень хрупкой, и Павел, по-видимому, сам был готов от нее отказаться. Однако она стойко выдержала испытание времени и обеспечила политическому режиму государства прочность, в чем следует признать заслугу за реформатором 1801 года.

Даже в сфере социальных и экономических интересов, несмотря на неловкое и непоследовательное проявление инициативы государем, некоторые из посеянных им семян избежали гибели, постигшей его гуманные мечты, чтобы принести впоследствии плод и избавить его народ от самого тяжелого рабства, пережитого в минувшие годы.

Наконец, быть может, было нужно, чтобы Павел так жил и царствовал для того, чтобы из раздраженного и раздражающего характера, приданного им форме управления, которое он унаследовал и осудил с самого начала, выделилось, путем другой реакции, освободительное направление близкого будущего. Александр, сам втянутый туда вместе с Новосильцевыми и Строгановыми, бессознательно увлек за собой цвет своих подданных. Этим путем, среди препятствий, неизбежных столкновений и отступлений, продолжали с тех пор следовать, и чтобы найти объяснение такому направлению истории, надо обратиться к эпохе Павла.

Издания этих мемуаров необыкновенно многочисленны. Последнее, 1910 года, представляющее собой лишь перепечатку издания 1862 г., дает не больше гарантии в истине.

«Муром, 18 мая 1798. – Муром не Рим, но меня окружает нечто лучшее: бесчисленный народ, наперерыв старающийся выразить свою безграничную любовь…»

«Нерехта, 3 июня 1798. – Вы пьете воды, я же переправляюсь через них то в шлюпке, то на понтоне, то в лодочках крестьян, которые, в скобках, бесконечно более любезны, чем… Тш! Этого не надо говорить, но надо уметь чувствовать!..

«Император Павел смотрел на это учреждение (Орден Св. Иоанна Иерусалимского в России), как на школу, где дворянство всех стран Европы должно было почерпать чувства законности и чести».

9 сентября 1798 г. «Мне удалось ускорить дело, как вы говорили, но оказалось, что я бегал в колесе».

Гренвилю, С.-Петербург, 21 февраля 1800 г. Record Office, Russia, m. XLVI, номер 14. Перевод: «Факт в том, и я говорю это с сожалением, что император буквально не в своем уме. Истина эта была уже много лет известна его близким, и я сам имел часто случаи это наблюдать; но с тех пор, как он вступил на престол, его помешательство постепенно увеличивалось».

В Митаве состоялся, с соизволения императора Павла, брак герцога Ангулемского, старшего сына графа д’Артуа, впоследствии короля Карла X, с Марией-Терезией. – Прим. перев.

Чего вы еще хотите? Мероп у ваших ног!

Рим свободен, довольно, возблагодарим богов.

«Вы дикое животное, если вы не знаете, что с идеями нельзя сражаться посредством пушек».

«Я не знаю, кто из нас двоих теперь, я не скажу – дик, но глуп». – Миркович. Автобиография.

«Объявите королю, что если он не хочет решиться занять Ганновер, вы должны оставить двор в двадцать четыре часа».

«Надо мириться с необходимыми жертвами»; «лес рубят – щепки летят».