Андрей Кофман - Рыцари Нового Света

Пиршество каннибалов

Тут важна сама постановка вопроса — ведь на глубинном уровне она отражает отношение конкистадора XVI в. к индейским культурам. Думается, сопоставительно-оценочный подход в области культуры по сути своей глубоко ошибочен. Еще можно сравнивать технические достижения разных народов: изобрел паровоз или не изобрел паровоза… Но давать сравнительную оценку произведений искусства допустимо лишь в пределах одной культуры, одной эпохи и одного большого стиля: так, в живописи итальянского Возрождения выделяются великие мастера, а есть художники второго и третьего ряда. Если же брать произведения разных эпох и стилей, пусть даже в рамках одной культуры, то вопрос «что лучше?» вообще не имеет права на существование. Что лучше: портреты Модильяни, портреты Караваджо или средневековые итальянские фрески? Ничто не лучше и ничто не хуже. Эти произведения принадлежат к совершенно различным эстетическим системам и потому в ценностном отношении не могут быть сопоставимы. И уж тем более абсурден этот вопрос, когда речь идет о произведениях столь разных культур, как испанская и доколумбова американская. Каждая культура, даже примитивное искусство какого-нибудь дикого амазонского племени, имеет абсолютную ценность, ибо каждая — по своему уникальна. Но это понимание пришло к людям лишь в XX столетии. И то, как видно, — не ко всем.

«Черная» легенда более всего прижилась в Латинской Америке и в России, причем в последней она утвердилась в самом плоском, публицистически заостренном, подчас карикатурном варианте. Поэтому «черной» легенде нам придется уделить особое внимание.

Ее родоначальником стал уже упоминавшийся Бартоломе де Лас Касас. Его заслуги как гуманиста, общественного деятеля, историка, юриста воистину неисчислимы; и все же в своей ревностной защите индейцев он интерпретировал конкисту и ее вершителей очень однолинейно и тенденциозно. Он первым упростил представления о конкисте, увидев в ней одну-единственную цель — грабеж. Он исказил подлинный сложный облик конкистадора и свел всю мотивацию его деяний к жажде личного обогащения. Он отказал испанским завоевателям Америки даже в воинской доблести: «Разумеется, — писал он, — то были вовсе не великие подвиги, ведь они побеждали обнаженных индейцев, как если бы сражались с курицами». Лас Касас, называвший конкистадоров «лютыми ягуарами» и «бешеными волками», дал и образец того резкого публицистического тона при разговоре о конкисте, который позже был взят его единомышленниками в Америке и в Европе.

Причины распространения «черной» легенды в Латинской Америке достаточно очевидны. В начале XIX в. в испанских колониях началась Война за независимость, которая в конечном счете привела к появлению на карте Америки новых государств. Естественно, что долгую, упорную и кровопролитную войну повстанцы вели под антииспанскими лозунгами. Эта идеология очень глубоко вошла в сознание креолов (так называли себя белые жители Латинской Америки) и во многом стала определять развитие молодых культур. Кроме того, перед новорожденными американскими нациями встала насущнейшая проблема — найти и утвердить свою характерность. Ведь народ, как и отдельный человек, чувствует себя полноценным, лишь когда в полной мере осознает свое отличие от другого. В чем могли испаноамериканцы отыскать свою особость? В природном мире и в индейском культурном наследии. Где-то оно сохранилось, а где-то и вовсе нет; но его отсутствие нисколько не смущало писателей и поэтов, взывавших к своим индейским корням, к тем славным временам, когда индейцы были хозяевами своей земли. Любовь к индейскому прошлому рождает ненависть к конкистадорам, наглым захватчикам, а к этому примешиваются антииспанские чувства, выпестованные в эпоху освободительной войны.

Здесь, кстати, сыграл свою роль еще ряд немаловажных обстоятельств. Освободительная борьба в американских колониях питалась просветительской идеологией, воспринятой из Франции (в XVIII в., как и в последующие два, всякий просвещенный латиноамериканец стремился побывать в первую очередь в Париже). А для европейских просветителей Испания, переживавшая тогда не лучшие времена, была главной мишенью нападок как оплот косности, деспотизма и колониального гнета. Взгляд просветителей постоянно обращался к эпохе конкисты: обличая испанских завоевателей, они вскрывали всю порочную систему государственного насилия и порабощения. Широкой известностью пользовался переведенный на ряд европейских языков роман французского писателя Ж.-Ф. Мармонтеля «Инки или разрушение перуанской империи». В нем общественная жизнь инков представлялась образцом государственного устройства, а император Атауальпа — идеальным правителем; понятно, как при этом выглядели испанцы. Огромное воздействие на умы современников оказал многотомный труд под руководством Гийома Рейналя «Философская и политическая история заведений и коммерции европейцев в обеих Индиях» (1770), в составлении которого приняли участие многие французские просветители. В этой обвинительной книге прослеживалась история европейских колониальных захватов и грабежей, и, разумеется, больше всего от авторов досталось испанским монархам, конкистадорам и священнослужителям.

Казнь пленных индейцев. Жестокость конкистадоров отражена во множестве европейских гравюр

В эпоху Войны за независимость в Латинской Америке распространился заимствованный из европейской культуры романтизм. Романтизму вообще свойственна идеализация прошлого; а еще для него характерно резкое деление героев на положительных и отрицательных, что породило доныне обиходные выражения — «идеальный романтический герой» и «романтический злодей». И с особой силой эти черты проявились в романтизме заимствованном, отчасти подражательном — каким и было это течение в Испанской Америке. Обратив взор к прошлому, латиноамериканские романтики нередко представляли индейский мир как исключительно гармоничный, своего рода Золотой Век Америки; а разрушители этой идиллии, испанцы, приняли на себя роль «романтических злодеев». Между прочим, яркий образец подобной трактовки дал европейский романтик — великий немецкий поэт Генрих Гейне. В поэме «Бимини» о Хуане Понсе де Леоне, который в поисках источника вечной молодости в 1513 г. открыл Флориду, и в поэме «Вицли-пуцли» о Кортесе он вволю поиздевался над конкистадорами и представил их в самом отвратительном и карикатурном виде. Вот, например, как он охарактеризовал Кортеса: