Николай Дубинин - Вечное движение (О жизни и о себе)

Кронштадт - это прекрасный русский город, в котором каждый камень говорит о великой истории. В 1704-1720 годах были построены его крепости. Как замком, он закрыл с моря все подходы к Петрограду - столице России. Прошло много лет, но я и теперь ношу в себе очарование Петровского парка, Якорной площади со стоящим на ней памятником знаменитому адмиралу С. О. Макарову, его причалов, маяков, прозрачной светлой воды Балтийского моря с опускающимся в него оранжевым солнцем. Бирюзовые купола его Морского собора видны далеко в море, они первые встречают моряков, плывущих в Кронштадт, и последние прощаются с ними, когда моряки уходят в море.

Со своей флотской командой отец жил общей жизнью. Его постоянная забота о подчиненных, чуткое, товарищеское отношение к матросам заслужили ему любовь и большую популярность. Когда грянул революционный шторм в матросском Кронштадте, много надменных и жестоких офицерских голов скатилось на кораблях и улицах бушующего города. В эти же дни матросы проявили доверие и дружбу к моему отцу.

1 марта 1917 года отец по требованию команды был назначен начальником учебно-минного отряда. После Великой Октябрьской социалистической революции он занимал высокий пост, и его называли красным адмиралом. Осенью 1918 года отец погиб.

8 февраля 1919 года штаб Балтийского флота обратился в Комиссариат социального обеспечения со следующим письмом за № 458:

"Препровождая прошение гражданки Анны Дубининой и удостоверение о действительной пропаже без вести ее мужа военного моряка Петра Дубинина, Интендантский отдел штаба флота просит о назначении пенсии согласно Декретов Совета Народных Комиссаров, опубликованных Извес. Всерос. Центральн. Исполкома от 28 января за № 19/571, от 15 октября 1918 года № 224 и от 18 августа 1918 г. № 168.

Помощник Главного интенданта флота подпись Комиссар подпись Старший делопроизводитель подпись".

Комиссариат социального обеспечения предоставил пенсию нашей семье в размере 3 тысяч рублей в месяц. Но в это время мы находились уже далеко от Кронштадта.

Весною 1918 года, за несколько месяцев до гибели отца, мать с четырьмя детьми - Алексеем, Марией, Павлом и мною (Екатерина и Ольга умерли) - выехала в родное село Спасское, Труден был путь. В нашей стране начиналась иностранная военная интервенция и гражданская война. Спровоцированный империалистами корпус чехословаков захватил Поволжье.

Наша первая остановка была в Петрограде. Здесь на причале произошел сильный взрыв. С пристани пришлось бежать, она мгновенно была охвачена пожаром, над головой летели балки и куски железа. До Рыбинска ехали поездом. Затем пароход довез нас до Ставрополя, а дальше не пошел ввиду близости фронта - чехословаки развивали наступление от Самары.

Это была излучина Волги, знаменитое место, где в 1955 году встала громада плотины электростанции имени В. И. Ленина, а перед нею разлилось Куйбышевское море. На правом берегу в Жигулях вырос в наши дни огромный автомобильный завод в городе Тольятти. В последние годы в своих поездках на Урал-реку несколько раз я проезжал по этой гигантской плотине, сидя за рулем автомобиля, и ни с чем не сравнимый пейзаж новой России всегда глубоко потрясал меня.

А в те далекие тревожные времена пусто было на прекрасной излучине Волги. На той стороне молчали курчавые зеленые шапки Жигулевских гор, на нашей пристани стояли и словно бы ждали чего-то одинокая баржа и несколько лодок. Я, конечно, немедленно занялся своим любимым делом рыбалкой. Хорошо тогда на струе клевали крупные чебаки. Как-то, стараясь быть поближе к рыбе, я прыгнул с высокой баржи в привязанную к ней лодку и ногой угодил на гвоздь, который насквозь прошел через большой палец. Я поддел пальцами обеих рук свою ногу и сорвал ее с гвоздя. В первый миг вверх фонтаном ударила струя крови. Меня отнесли в домик на пристани, положили на стол, и мать туго завязала мою ногу. Много дней я потом ковылял, оберегая свой раненый палец.

На одиннадцатый день нашего ожидания чехословаки обстреляли берег и пристань беглым шрапнельным огнем и прошли мимо нас, спрятавшихся в лесу.

Спустя некоторое время мы наконец приехали в Спасское.

Жизнь моей матери, казалось, вернулась к своему истоку, к тяжелому крестьянскому труду. Нас, ребят, также ожидали трудные дни, но вместе с тем и радости деревенской мальчишеской жизни. Работали в поле и на огороде. Я пас лошадей. Мы носились на конях по кочкарнику за Иржей. Однажды моя лошадь так споткнулась о кочку, что я вылетел через ее гриву далеко вперед. Двоюродные братья - Федя Дубинин и Костя Галий стали моими друзьями.

В то время свирепая болезнь - испанка гуляла по голодной России. Она косила и старых, и малых. Это была жесточайшая эпидемия особого злокачественного гриппа. Болезнь появилась в Испании и в течение 1918-1919 годов охватила весь мир. Много жизней унес этот необычайно свирепый вирус гриппа. Страшная болезнь пришла и в наше село. Я лежал в бреду, в горячке звал кого-то на помощь. Мать извелась, пока выходила меня и младшего брата Павла. Долго, уже выздоравливая, как тени, мы бродили по дому.

Ранней весной 1919 года в деревне стало особенно тяжело. Родным по матери и по отцу самим было нечего есть, и я ушел из дому, решил, что сам сумею пропитаться. С попутчиками добрался до Сергиевска, залез на товарную платформу и поехал в Самару.

Но и в Самаре пришлось голодать. Всегда тянуло там на Хлебную площадь, одно название которой, словно запах, неудержимо влекущий, напоминало о пустом желудке. На этой площади был знаменитый базар, где нам, беспризорникам, удавалось иногда что-либо поесть. Через некоторое время на этом базаре меня захватила облава, и я попал в Самарский детский распределитель, куда с улицы собирали мальчишек, грязных, голодных, бездомных ребят.

В детском распределителе маленьких безжалостно били и заставляли прислужничать более взрослые ребята, а мне тогда исполнилось всего лишь 12 лет. Нередко сверкали лезвия раскрытых ножей. Были подонки, которым унижение маленьких доставляло наслаждение. Дно жизни в эти тяжелые дни раскрылось перед нами, оно издевалось и угрожало нашим телам и душам. Воспитатели мало занимались ребятами. Помню, все же мы получили тогда чистое белье, помылись, в какой-то мере избавились от вшей. Нам показали, где стоят наши кровати.

Мы жили двойной жизнью. Одна жизнь шла на глазах воспитателей, другая жизнь была тайной, с иерархией сильных и слабых, где слабые постоянно голодали и получали бесконечные колотушки и унижения от вожаков. Я и еще двое ребят не смирились с таким унижением. Мы решили бежать. Многие ребята в распределителе говорили: "Придет тепло, и не будет нас здесь". Но мы не дождались настоящего тепла, в апреле пробрались на станцию, влезли в тамбур проходящего товарного поезда и поехали. Так, в тамбурах и на крышах, меняя поезда, побираясь на станциях, дней за десять - двенадцать доехали мы до Москвы. Она показалась нам тогда громадной, мрачной.