Николай Дубинин - Вечное движение (О жизни и о себе)

Как я уже говорил, исследовательски мне приходится работать преимущественно в области теоретических проблем, которые, однако, являются одними из самых важных для создания общих основ действенной советской медицины. И, конечно, моя работа, как и работа подавляющего большинства исследователей нашего Советского Союза, осмыслена и наполнена жарким дыханием наших великих дней и великих задач, стоящих перед нами. Мы, молодые исследователи, полны сил, ибо несокрушима наша уверенность. Со всей страной мы шагаем к коммунистическому обществу, и мы хотим заставить и заставляем природу служить этой великой цели".

В президиуме заседания рядом с Н. А. Семашко сидел Н. К. Кольцов, его белая, гордая голова выделялась за зеленым полем стола, он был рад и горд за себя и за нас.

Наступление 1935 года было ознаменовано для нашего отдела генетики новой большой научной задачей. Американский генетик Теофилус Пайнтер сделал большое открытие. Он установил, что в слюнных железах личинок дрозофилы хромосомы вырастают до гигантских размеров и множество генетических деталей, которые ранее постигались чисто теоретически, можно видеть под микроскопом. Началась суматоха во всех генетических лабораториях мира.

Мы решили организовать бригаду - ведь это был 1935 год, когда гремели бригады А. Стаханова, М. Демченко и других. 8 состав бригады вошли Н. Н. Соколов, Г. Г. Тиняков, В. В. Сахаров и я. Мы начали просиживать в институте до глубокой ночи. Наконец после всякого рода ухищрений трудности были преодолены и началась активная работа с использованием нового метода. Н. К. Кольцов живо интересовался этой работой. Часто, особенно по вечерам, когда институт утихал, а мы трое - Соколов, Тиняков и я - все еще сидели над препаратами, слышалось энергичное шарканье по лестнице и к нам наверх приходил Н. К. Кольцов. Когда все было кончено и новый метод взяли на вооружение, радости Н. К. Кольцова не было границ. Он напечатал в газете "Известия" статью под названием "Молекулы и гены", в которой писал, что после открытия Пайнтера "во всех передовых биологических лабораториях мира закипела проверочная работа. Уже через два-три месяца наш Институт экспериментальной биологии НКЗ вполне овладел методикой, и мы убедились, что Пайнтер прав, гены можно видеть в микроскоп...".

Для нас было ясно, что знание детальной картины генетического строения хромосом должно сыграть большую роль при изучении вопросов эволюции. Это послужило основой для создания нового направления в генетике популяций. Мы решили изучать популяции дрозофил в природе при помощи непосредственного исследования структур хромосом у их личинок. С величайшей охотой согласились участвовать со мною в этой работе Н. Н. Соколов и Г. Г. Тиняков. Эта затея увенчалась полным успехом. Исследования, которые мы провели, показали исключительную перспективность нового метода для раскрытия тайн эволюции популяций. Наше первое сообщение об этом новом направлении было в 1936 году напечатано в "Биологическом журнале" и в американском журнале "Сайнс". Параллельно в США Добжанский и Стертевант начали в принципе такую же работу. Сейчас уже сотни исследователей во всех странах мира работают по предложенной нами методике.

Втроем, изучая структуру хромосом в диких популяциях дрозофилы, мы совершили много замечательных, интересных и очень веселых поездок по нашей стране, побывав в Средней Азии, Крыму, Закавказье, Поволжье, на Украине, в Центральной России, Казахстане. Вооруженные микроскопами, всем другим нужным для опытов оборудованием, стеклами и химикалиями для изготовления препаратов, всегда веселые, полные сил и жажды работы, мы втроем ловили дрозофил, доставали из их крохотных личинок слюнные железы, делали из них препараты, мыли стекла и варили корм. Так, двигаясь по стране, мы отрабатывали популяцию за популяцией. Уже в первой поездке нас ожидало открытие. Мы обнаружили, что природные популяции дрозофилы несут в себе в скрытом виде не только мутации генов, что было уже известно ранее, но и множество структурных мутаций хромосом. Так началась современная глава о хромосомном полиморфизме в природных популяциях. Это новое направление в генетике популяций раскрыло истоки и факторы процессов эволюции структуры хромосом, которые участвуют в эволюционном расхождении популяций и в происхождении видов.

Много светлых воспоминаний об этих путешествиях сохранила память. Наши занятия по ловле дрозофил казались невинными и повсюду воспринимались очень добродушно. Нам широко открывали все двери. На фруктовых складах, в винных погребах нас хлопали по плечам, удивляясь, зачем нам нужна эта проклятая мушка, которая тучами летит от бочек и забивает глаза мастерам. Дружба людей, их заинтересованное удивление, персики, сусла, бочки коньяков и чаны вин, груды яблок - все это был фон, над которым вились полчища крохотных мушек, эволюция которых так занимала нас, ибо в этой эволюции, как в микрокосмосе, мы искали следы и механизмы великого эволюционного движения жизни на земле.

...Даже в "царстве Диониса" человека подстерегает беда. По легенде, древние греки видели, как с веселой толпой украшенных венками менад и сатиров ходит веселый бог Дионис-Вакх в венке из винограда по всему свету. Он учит людей разводить виноград и делать из его тяжелых, спелых гроздей вино. Дрозофилы, конечно, летали шумными, дымными роями в свите, которая сопровождала Вакха.

Когда мы собирали в наши пробирки дрозофил, казалось, и мы идем и пляшем в свите Вакха, так била и пенилась в нас молодость. Однажды в 1936 году я остановился перед громадным, круглым чаном, врытым в землю, так что его края чуть возвышались над уровнем грунта. Чан был пуст, но на дне его чуть-чуть поблескивали остатки тяжелой жидкости. Какие-то темные дрозофилы особого вида крутились на его стенках внизу, у самого дна. Они-то и привлекли мое внимание. Чан был таков, что, если в него спуститься, то, встав на цыпочки, можно было, ухватившись за край руками, выбраться наверх. Я спрыгнул в чан. Вдруг крепкий, разящий дурман струею спирта и яда ударил мне в голову, я покачнулся и упал на остатки вина. Отравленный, задыхаясь, я с трудом приподнялся и оперся о липкую стену деревянного чана. Хотел крикнуть - и не мог. Так среди белого дня, в ярких снопах сияющего солнца я должен был умереть. Однако Мойра Клото, неумолимая богиня судьбы, еще пряла нить моей жизни и не указала, что наступил срок, чтобы прервать ее. Около чана появился Николай Николаевич Соколов, он удивленно воскликнул: "Николай Петрович, что ты тут делаешь?" Через секунду я был наверху. Бог света златокудрый Аполлон склонился надо мной, вновь зацвел и засверкал для меня дивный лик земли и бесконечное небо, что синим шатром одевает наш мир...