Андрей Еременко - Сталинград: Записки командующего фронтом

На совещании, которое проводилось Военным советом фронта, были заслушаны решения командующих армиями, командиров отдельных корпусов, некоторых командиров дивизий. Мы внесли ряд поправок в решения и утвердили их. Выступивший в заключение товарищ Жуков положительно отозвался о решениях и подготовке Сталинградского фронта, подчеркнув, что доложит в Ставке суть этих решений.

В конце совещания был отработан план взаимодействия фронтов, в особенности Сталинградского и Юго-Западного, [335] которые наступали навстречу друг другу и должны были соединиться и замкнуть кольцо окружения.

В приподнятом настроении разъехались военачальники по своим войскам. Утром следующего дня товарищ Жуков отправился в Ставку Верховного Главнокомандования.

12 ноября командный пункт был перенесен из Красного Сада в Райгород; здесь, между прочим, с целью маскировки командный пункт был организован как ВПУ; на нем находились оперативная группа, товарищ. Хрущев и я.

Все последующие после совещания дни мы продолжали заниматься исключительно подготовкой частей и соединений, предназначенных для участия в наступлении на главном направлении. Лично я проверил тактическую подготовку большинства ударных батальонов, во многих из них провел занятия на местности. При поверке боевой подготовки обращалось внимание также на моральное состояние; в зависимости от обстановки собирал роты, батальоны, беседовал с солдатами; в механизированных корпусах и в 126-й стрелковой дивизии провел совещание со всем командным составом. В других частях подобную же работу с присущей ему энергией провел товарищ Н. С. Хрущев. За два дня до контрнаступления в 64, 57 и 51-й армиях было проведено специальное совещание с командирами дивизий и полков, которые были подробно ознакомлены с предстоящими задачами.

Особое внимание мы уделили подвижным частям и соединениям, игравшим решающую роль в деле окружения противника. Только в результате стремительного и глубокого удара можно было рассчитывать на их выход в назначенный срок в район Калача, где предстояло установить непосредственную тактическую связь с подвижными соединениями Юго-Западного фронта и замкнуть кольцо окружения. Все эти части и соединения была в основном вновь сформированы и прибыли из резерва Ставки, их личный состав не мог еще в полной мере получить «сталинградской» закалки.

Мимоходом хочется заметить о сравнениях сталинградского наступления с битвой под Седаном в 1871 году и так называемым «чудом на Марне» в первую мировую [336] войну. Подобные сравнения, довольно широко распространенные в иностранной печати военного времени, конечно, не выдерживают критики. Они носят, безусловно, поверхностный характер, так как не исходят из глубины содержания сражений. Конечно, можно найти между этими разнообразными боевыми событиями сходство в деталях, но совершенно ясно, что Сталинград – это качественно новое явление. Еще никогда в истории войн не было использовано одновременно и на сравнительно ограниченном пространстве такое колоссальное количество техники. Ведь к началу контрнаступления под Сталинградом (т. е. к 19 ноября) у обеих сторон было более 1500 танков, 2450 самолетов, свыше 25000 орудий и минометов.

Напряженная работа командования фронта и армий в период подготовки контрнаступления дала свои результаты: боевые действия войск, начавших контрнаступление, сразу же развернулись успешно.

Крайне важно то, что противник просмотрел нашу подготовку. Ведь здесь имел место не простой военный обман; налицо была не только тактическая внезапность в действиях какого-то отдельного соединения или части, которые можно довольно легко скрыть. Здесь речь шла о стратегической внезапности: к участкам намеченных прорывов обороны противника сосредоточивались значительные силы за счет резервов Ставки и внутренних перегруппировок фронтов; подготовка к наступлению трех фронтов оказалась неразгаданной. Невиданный в истории позор для воюющей армии!

Главный просчет немецкого командования заключался в недооценке сил советского народа, его армии и переоценке своих сил. Немецкое командование всерьез считало, что Советская Армия в 1942 г. была не способна к большим наступательным операциям. Геббельсовская пропаганда даже утверждала, что Советская Армия находится накануне полного краха. Это, безусловно, усыпляло бдительность и командования, и войск противника, хотя в ряде операций, особенно в оборонительном сражении под Сталинградом, немцы должны были убедиться в обратном.

Наши военные кадры оказались более зрелыми, более способными. Наши мероприятия, направленные к дезинформации противника, возымели свое действие: мы заставили [337] его думать о нас так, как нам было в то время выгодно. Сейчас надо прямо признать, что немецкая разведка всех видов, в том числе и разведка наземных войск под Сталинградом, действовала плохо. Командование 6-й и 4-й танковой армий, увлекшись боями за город, потеряло перспективу в отношении фронта в целом. Оно плохо знало наши войска и совершенно не знало наши командные кадры. Характерно, что в книгах немецких генералов и историков, вышедших спустя 10 и более лет после окончания войны, почти совершенно нет упоминаний о советских военачальниках, а если такие упоминания изредка и встречаются, то они тоже свидетельствуют о полной неосведомленности наших противников в данном вопросе. [338]

Дни, непосредственно предшествовавшие контрнаступлению, были пасмурными, с большой облачностью и туманами. Это помогло сосредоточению войск в исходных районах.

За три дня до начала контрнаступления командование фронта было поставлено в известность о решении Ставки начать действия Сталинградского фронта на одни сутки позже двух других фронтов. Это было частичным удовлетворением нашей просьбы. Мы, как известно, настаивали на двухсуточной отсрочке.

Дело в том, что такая разновременность в начале контрнаступления могла принести нам более решительные успехи при меньших затратах сил и средств. В результате этого у противника сложилось бы мнение о том, что прорыв на севере и есть единственная, главная опасность; поэтому все резервы, и прежде всего танковые части, были бы брошены туда (поскольку резервы врага были вообще малочисленны и находились непосредственно под Сталинградом); сталинградское направление было бы сильно ослаблено; весьма возможно, что гитлеровское командование сняло бы свои войска и с неатакованных участков. Все эти войска, снятые с подготовленных позиций, начали бы сосредоточение для ликвидации нашего успеха на севере. И в этот момент совершенно неожиданно их настиг бы наш удар с юга. В этом случае имелась полная гарантия весьма глубокого и быстрого проникновения в тылы противника и выхода к Калачу и в район Гумрак при малой затрате времени, людских и материальных ресурсов. Ставка приняла решение, [339] которым установила разновременность в открытии контрнаступления лишь в одни сутки вместо двух.