Анатолий Гладилин - Евангелие от Робеспьера

(Любопытно, что до сих пор Наполеон – национальный герой. А Робеспьеру, отдавшему свою жизнь ради счастья Франции и всего человечества, его страна даже не поставила памятника.)

И все-таки оправдать террор мы не можем. Хотя мы понимаем, что террор был необходим. Хотя мы понимаем, что якобинцы не смогли придумать ничего, кроме террора.

Но была зловещая последовательность в том, что вожди революции умирали, а те, кто не успел умереть – эмигрировали, а те, кто не успел эмигрировать…

БАРНАВ– лидер Учредительного собрания, человек, которому Франция обязана первой конституцией

– гильотинирован

РАБО СЕНТ-ЭТЬЕН– видный законодатель Учредительного собрания, немало способствовавший поражению монархической партии

– гильотинирован

ВЕРНИО– лидер жирондистов, подготовивший свержение монархии

– гильотинирован

ЖАНСОНЕ– лидер жирондистов, подготовивший свержение монархии

– гильотинирован

ГАДЕ– лидер жирондистов, подготовивший свержение монархии

– гильотинирован

КЮСТИН– полководец, с именем которого связаны первые значительные победы республиканской армии

– гильотинирован

МАНОН РОЛАН– сделавшая так много для жирондистской партии, проповедник республиканских идей

– гильотинирована

ПЕТИОН– знаменитый якобинец, первый демократический мэр Парижа

– погиб в лесу, скрываясь от революционного суда

БРИССО– республиканский журналист, герой 1791 года

– гильотинирован

КОНДОРСЕ– философ, последний из энциклопедистов

– отравился в ожидании суда

Герцог ОРЛЕАНСКИЙ– приведший дворян на помощь третьему сословию, Филипп Красный, видный якобинец

– гильотинирован

МАЙАР– участник штурма Бастилии, похода на Версаль и штурма Тюильри

– привлечен к суду по доносу Фабра д'Эглантина, после чего перестал существовать как политический деятель.

ТЕРУАНЬ де МИРЕКУР– участница Версальского похода и штурма Тюильри

– выпорота якобинцами, сошла с ума

ЖАК РУ– лидер «бешеных», яростный защитник парижской бедноты

– отравился в ожидании казни

МАРАТ– истинный друг народа

– зарезан в ванной

ЭРО ДЕ СЕШЕЛЬ– член Комитета общественного спасения, составитель и докладчик конституции 1793 года

– гильотинирован

ЭБЕР– знаменитый республиканский журналист, вождь парижской бедноты

– гильотинирован

КЛООТС– космополит, пропагандист всемирной революции

– гильотинирован

ШОМЕТ– прокурор Парижа, защитник бедноты, руководитель Коммуны

– гильотинирован

ШАБО– составивший планы штурма Тюильри, видный якобинец

– гильотинирован

РОНСЕН– организатор парижской революционной армии

– гильотинирован

ВЕНСАН– разгромивший вандейцев

– гильотинирован

ЛАВУАЗЬЕ– знаменитый химик, способствовавший своими работами вооружению французской армии

– гильотинирован

ФАБР д’ЭГЛАНТИН– автор республиканского календаря

– гильотинирован

КАМИЛЛ ДЕМУЛЕН– вдохновитель штурма Бастилии, первый республиканец Франции

– гильотинирован

ЖОРЖ ДАНТОН– вождь революции, человек, спасший Францию в 1792 году

– гильотинирован

Это герои революции. Это лучшие люди Франции.

За ними настала очередь последних французских революционеров. Робеспьер, Сен-Жюст, Кутон – были гильотинированы. Билло-Варен, Колло д'Эрбуа – умерли в ссылке.

Остались рядовые, трусливые политики, приспособленцы, изменившие своим убеждениям, ничтожества, ввергнувшие Францию в хаос Директории.

Так кто же победил?

Еще девяносто лет во Франции сменялись диктаторы, короли, президенты, императоры, пока, наконец, не установилась буржуазная республика – а благами этой республики с одинаковым успехом пользовались потомки и якобинцев, и жирондистов, и роялистов. На мутной пене исторических событий появились многочисленные деятели разных мастей и калибров, но все они казались карликами по сравнению с гигантами прошлого, обывателями – по сравнению с людьми 93-го года.

Так неужели герои французской революции отдали свои жизни только за торжество буржуазной формации? Неужели для того, чтобы перейти к новой экономической системе, надо было принести столько жертв?

Делаем вывод: значит, человеческому обществу еще далеко до совершенства, если последователи и ученики великого гуманиста Жан-Жака Руссо забыли слова своего учителя:

– Ничто на земле не стоит цены крови человеческой!

Десятого мессидора в двенадцать часов дня к зданию Тюильрийского манежа подлетел покрытый пылью экипаж. Кучер резко осадил лошадей, так что лошади вздыбились и даже несколько подались назад. Из экипажа выпрыгнул молодой человек в дорожном сюртуке и, поправив упавшую на лоб прядь длинных волос, быстро пошел к дверям, возле которых, как и всегда в часы заседания Конвента, стояло человек двадцать – просители, зеваки, любопытные. Вход в здание манежа охраняли два национальных гвардейца. Рослые ребята, исполненные чувства собственного достоинства, они, прислонившись к стене, снисходительно слушали любезности, которые тараторила им молоденькая торговка. Вдруг гвардейцы, как по команде, вытянулись и взяли ружья «на караул». Несколько человек тут же обернулось, и буквально в одну секунду толпа расступилась, а мужчины поспешили снять шляпы.

Молодой человек в дорожном сюртуке, не глядя ни на кого и не отвечая на робкие приветствия, прошел сквозь этот живой коридор и, держась прямо, даже не наклоняя головы, начал подниматься по лестнице.

Тех, кто видел молодого человека впервые, поражала красота его лица. Классический древнегреческий профиль, длинные вьющиеся волосы, спадающие до плеч, делали молодого человека похожим на ангела, только что сошедшего с полотен дореволюционных художников. Но стоило только встретить взгляд молодого человека, как сравнение с ангелом сразу забывалось. Его презрительные зимние глаза светились недобрым огнем. В них угадывалась безжалостная сила, ощущая которую, люди невольно замирали. Если бы в природе существовал бог войны, то у него должны были быть именно такие глаза.

Сиейс – в прошлом знаменитый автор брошюры о третьем сословии, а ныне незаметный депутат «болота» – стоял в пролете лестницы, удобно облокотившись на перила, и вел неторопливую, тихую беседу с Тальеном. Неожиданно он заметил, как посерело румяное самодовольное лицо Тальена, как тот буквально стал ниже ростом. Сиейс обернулся и сразу как-то сжался, почувствовав предательскую дрожь в коленях. Он увидел поднимающегося молодого человека, ощутил на себе его пронизывающий взгляд, – и первым невольным желанием Сиейса было спрятаться за широкую спину Тальена. В ту же секунду Сиейс, словно кукольный паяц, которого дернули за ниточку, повернулся и застыл в почтительном полупоклоне.