Азиза Джафарзаде - Баку - 1501

О ага, о кази мой,

Как любимая обманула меня!

Протянул я руку к подолу любимой

Отбросила в сторону руку мою.

Сеть забросил я в озеро любви,

Попалась в нее лебедушка моя.

Но злодей погубил надежды мои

Дешево продал-купил меня.

Не удержавшись, ему начинал подпевать и любимец караванщиков сарбан Субхан. Гаджи Салман давно знал его, много лет доверял свои товары только этому приветливому человеку. Как правило, у каждого каравана бывал и свой певец, и борец, и сказитель, чтобы развлекать караванщиков на ночлеге в долгом пути. В некоторых селах, случалось, дорогу им преграждал какой-нибудь местный пехлеван, вызывая помериться силами. Если в караване не оказывалось своего борца - платили дань за право беспрепятственного проезда мимо села, если же был - он принимал вызов, и все наслаждались зрелищем схватки. Любил сарбан к мугамы, сам обладал прекрасным голосом. Как затянет мелодию на одной стоянке, так и поет ее вплоть до следующей. Или просто мурлычет себе что-то под нос. Но с тех пор, как к каравану примкнул ашыг, мугамы Субхана звучали лишь от случая к случаю. Субхан буквально влюбился в ашыга. Оберегая его от усталости в дальней дороге, часто усаживал на верблюда между тюками с поклажей.

- Пой, дорогой, - говорил он, - тут тебе будет удобно, и голос твой весь караван услышит, и поднимешь нам настроение.

По обе стороны каравана шли пешие паломники, странники, дервиши. Среди них находились купец Рафи, Айтекин и дервиш Ибрагим. Порой Рафи, горбя усталые плечи, подходил к сарбану Субхану и жалобно морщил похожее на кутаб лицо. Вперив в собеседника мутные выпученные глаза, Рафи тяжело вздыхал:

- Пришел, видно, мой смертный час...

Сарбан понимал уставшего старика и, изредка сжалившись, усаживал его среди тюков на тяжело нагруженного верблюда. В таких случаях Рафи не позволял себе заснуть. Весь дрожа, он с подозрением следил за Айтекин, шагавшей рядом с Ибрагимшахом, часами не сводил с обоих настороженных глаз.

Субхан, замечая это, сердился:

- Слушай, да ложись ты и отдохни! Не съедят же твоего слугу средь бела дня! Верблюд и так под тобой ревет, а ты еще... Груз скинешь!

Слышавший весь этот разговор Гаджи Салман, хотя и молчал, но в душе сочувствовал слуге такого жестокого человека, как Рафи. "Бедный юноша, не повезло ему. Если б выкупить его из рук этого злодея, он мог бы стать хорошим слугой во дворце", - подумал про себя.

Видит аллах, благодушному Гаджи Салману всегда хотелось сделать что-то хорошее. Эта поездка сулила ему большую выгоду. Тем более, что их долгий путь подходил к своему удачному завершению. Особенно большие надежды он возлагал на содержимое одного из тюков, находившегося на головном верблюде: купленные у русских купцов собольи меха и драгоценный ларец, а в нем работы знаменитого бакинского ювелира Дергяхкулу: серьги "гырхдюйме", "пияле", "бадами", "гозалы зенк", ожерелья, ручные браслеты с застежкой из резных цветов, ножные браслеты с бубенчиками, кольца с яхонтами, агатами, изумрудами, рубинами и бирюзой. Все это Гаджи Салман вез для дворцовой сокровищницы. Для шаха и его приближенных предназначались и едущие на паланкинах невольницы, среди которых - искусные певицы и танцовщицы.

Гаджи Салману едва перевалило за сорок, а он уже возглавлял такой большой и богатый караван! Он гарцевал впереди на породистом жеребце, а ашыг, прижав к груди трехструнный саз, заливался соловьем:

Горе твое поймет лишь изведавший горе.

Прежде, чем сердце отдать, взгляни в глаза:

Если встретит с улыбкой, но холоден взор его,

Остерегись, доверять такому нельзя!

То и дело раздавались восхищенные возгласы караванщиков:

- Аи, молодец, ашыг!

- Дорогой, как это ты говоришь: доверять такому нельзя?!

- Дай тебе бог здоровья, ашыг!

- Хорошо сказано! Скажи тому, кто сам изведал горе!

- Хвала твоим искусным рукам, ашыг!

- Да пойдет тебе впрок материнское молоко!

- Да не сочтет аллах тебя лишним для твоего отца!

- Да поможет тебе аллах!

- Люди, это же божий дар!

- Сам Али, видно, поднес ему кубок!

- Слава тебе, ашыг, слава! Да проживешь ты столько, сколько простоит мир!

Гаджи Салман, приставив ладонь к глазам, внимательно вгляделся в небо. Что-то цвет у него стал меняться, и это очень не понравилось главному купцу. К полудню они должны дойти до очередной стоянки, и силуэт караван-сарая, где они найдут отдых, уже виднелся впереди. Почуяв запах жилья, ускорили шаг и кони и верблюды.

...Вдруг в небо взметнулся, мгновенно затмив синеву, высокий фонтан песка. Невесть откуда сорвавшийся ветер водоворотом закрутил песок пустыни, поднял его столбом, закружил, как бешеный смерч. Песок ослеплял глаза, забивался в рот, словно плетью стегал лоб и щеки, тысячью игл колол незащищенную шею...

- Остановитесь! Скорее, скорее! Спешиваться! Всем!

- Намочите платки и полотенца, оберните головы верблюдам и коням мокрыми тряпками!

- Уложите лошадей и верблюдов на землю и сами ложитесь рядом! Укрывайтесь от смерча...

Ветер заглушал голоса, доносились лишь обрывки поспешных команд. Сарбан, погонщики, извозчики, купцы и прочие путешественники почти вслепую укладывали лошадей и верблюдов, ощупью доставали всякие тряпки, смачивали их водой из бурдюков и деревянных сосудов и обертывали головы испуганным животным. Затем сами опускались на песок рядом с ними, пряча головы от ветра...

Гигантская юла песчаного смерча исчезла так же быстро, как и появилась. И пятнадцати минут не прошло, как вдруг воцарилось спокойствие.

Самым первым пришел в себя сарбан Субхан. Он встал, отряхнулся, и, глядя на поверженных караванщиков, громко закричал:

- Вставайте, братья! Ураган прошел!

Люди зашевелились. В считанные минуты песок покрыл их толстым слоем, и теперь они стряхивали его с себя, приводили в порядок одежду, поднимали коней и верблюдов.

- Слава богу, быстро кончилась буря!

- Такая долго не длится.

- Божья кара миновала, слава богу милосердному!

Гаджи Салман, придя в себя, снова взглянул на небо и, что-то решив, повернулся к Субхану:

- Субхан, брат мой, не надо поднимать верблюдов! Пришло время полуденного намаза. Пока мы соберемся и дойдем до стоянки, наступит и вечерний намаз. Давайте лучше здесь совершим полуденный намаз, чтобы не упустить время. Совершим его здесь, где создатель даровал нам спасение.

- Верно, Гаджи! - ответил Субхан и довел слова главы каравана до всех путников: - Люди, не торопитесь! Встанем здесь на полуденный намаз.

Один из погонщиков подошел к Гаджи Салману:

- Да буду я твоей жертвой, Гаджи-ага, но в бурдюках не осталось ни капли воды. В спешке, когда мочили тряпки, горлышки сосудов плохо закрыли, и вся вода вытекла. Для омовения совсем нет воды. Может, доедем до караван-сарая и вместе совершим полуденный и вечерний намазы?