Азиза Джафарзаде - Звучит повсюду голос мой

- Разве это горе, сестра! Если твои внучки похожи на своих матерей, то это прекрасно...

- Похожи они, похожи, но что поделаешь, родители зятьев внучками недовольны, не все же такие, как мой кривоносый...

- Не огорчайся, сестра, дай аллах вам всем счастья! Будут у тебя и внуки, было бы здоровье.

- Да услышит тебя аллах, Ага, да поможет им твой предок! Даю обет! Как только у меня внук появится, я у твоих дверей барана зарежу, в жертву принесу. Тогда и сама в город приду, повидаю мою сестрицу Минасолтан... Так, на расстоянии, я ее знаю, а у вас не была, не целовала! Да пошлет аллах такую возможность...

Сеид Азим понимал волнение Дастагюль и жалел ее...

- Большое спасибо, сестра, за угощение, пусть всегда у вас будет в доме чем накрыть стол!

- Но ты же ничего не ел, Ага, да буду я жертвой твоего предка!

- Это тебе только кажется, я сыт, больше не могу, спасибо тебе!

- Ну и ну! А еще говорят, что молла ест как семь буйволов, а сеид - как семь молл. А ты меньше одного ребенка съел! - рассмеялась хозяйка.

Сеид Азим весело расхохотался. Вытерев слезы платком, он поддержал шутку:

- Видно, я не из настоящих сеидов, и к тому же я оставил место для того петушка, которого ты скоро поймаешь!

Хорошо, когда и хозяин и гость любят пошутить...

- Ага, позволь мне тебя спросить, хоть гостя и не спрашивают, но ты хозяин в этом доме, поэтому я и осмеливаюсь спрашивать тебя, куда ты направляешься?

- Да будут здоровы хозяева этого дома, сестра Дастагюль, путь мой лежит в Арабчелтыкчи...

- Ну что ж, пусть твое путешествие будет удачным и пусть аллах оградит тебя от опасностей... На обратном пути с помощью аллаха здесь проедешь, заберешь приготовленный для детей твоих круг мотала и еще кое-что...

- Прошу тебя, сестра Дастагюль, мотала вполне достаточно, больше не утруждай себя!

- Да что ты, Ага! Если не для тебя, то для кого мы будем утруждать себя? Жаль, что дорога долгая, нельзя послать сливки и молоко. Я хочу передать с тобой немного деревенской пряжи, пусть жена твоя носки свяжет, городские, наверно, по-другому делают, не то что мы, как попало!

- Что ты говоришь, сестра! Кому могут не понравиться носки, связанные твоими руками? Сколько лет всей семьей носими благодарим за тебя аллаха... Чтобы жизнь твоя была долгой, а глаза светлыми!

- Да будет вещим твой язык, Ага, пусть перейдут на меня твои беды! Прошу тебя, дорогой, помолись, пусть аллах даст моему кривоносому сына от младшей жены! Со мной уже кончено, пусть бедняжка родит и у моего Агагулу будет брат... Чтоб он не был единственным сыном...

Поэта поразила самоотверженность Дастагюль. Он взглянул на стареющую женщину... "Подумать только, она просит помолиться за свою соперницу... Какое большое у нее сердце, большое сердце..." Сеид Азим вздохнул. Дастагюль понимала причину грусти Аги. Он всегда порицал многоженство. Когда ее муж взял в дом вторую жену, Ага долго не приезжал к ним.

Женщина не догадывалась, что в эти минуты ее гость думает о себе самом, о Сарабеим и Джейран. "Чем я отличаюсь от этих темных, необразованных людей? Тем только, что не повел Сарабеим к кази. Разница еще в том, что они привели в дом вторую жену открыто, а я все делаю тайно". И сразу ему вспомнились слова Сарабеим: "Я не хочу причинить горе Джейран. Пусть она ничего не знает. Я не собираюсь занять ее место. Ей-свое, мне - свое!"

Ему припомнились слова Дастагюль, когда после долгого отсутствия он оказался у нее в доме, женщина старалась помирить его со своим мужем: "Такая у человека судьба, Ага... Я старею, мне и самой после ухода дочерей из дома живой человек нужен, помощница нужна... Может быть, аллах пошлет ей то, чего меня лишил, и у Гаджи родится сын?" Но получилось так, что после прихода молодой жены у самой Дастагюль родился сын. В честь Аги мальчика назвали Агагулу, что значит раб господина. С тех пор прошло пятнадцать лет, а у второй жены вообще детей не было. Она вела себя как родная дочь Дастагюль, ни разу не поспорила, не возразила старшей жене мужа. Они не стали соперницами, хотя в первые годы рана в душе Дастагюль не заживала. Старшая жена сохранила в семье главенствующее положение. Она всю жизнь, как и большинство женщин-кочевниц, выполняла наравне с мужем все работы по дому и в поле, помогала ухаживать за скотом. Гаджи Кадым часто повторял: "Дастагюль мне не только жена, она мне и брат, который наравне со мной заботится о богатстве в семье".

- Ты устал от моих рассказов, дорогой! Отдохни!

- Сестра...

- Что тебе, Ага?

- Найди мне где-нибудь местечко, хочу писать...

- Сейчас, родной!

Дастагюль вышла из землянки, поэт поднялся за ней. Напротив землянки была кибитка, в которой хозяйка готовила место для гостя. "О аллах! Наверно, рай похож на эти места! Как умеют простые люди выбрать место для жилья! Как глубоко они чувствуют природу! Кочевники всегда выбирают место так, чтобы, отведя войлочную занавеску над входом в кибитку в сторону, видеть просторную, залитую светом луговину. Зимой они ставили кибитку вплотную к отвесной стене горы, чтобы не было сквозного ветра и в кибитке подольше задерживалось тепло. Осенью и весной старались найти место, защищенное от ветра и дождя, чтоб ему не угрожали потоки грязи и воды. Летом искали защиту от жаркого солнца. Но всегда непременно перед кибиткой должно было быть свободное открытое пространство, чтобы душе было легко.

Хозяйка пригласила гостя в кибитку:

- Ага, дорогой, тебе не будет здесь жарко? - Она указала на разложенные в углу на паласе подушки, тюфячки и толстые мутаки.

- Нет, сестра, не жарко... В том мире, куда я сейчас удалюсь, нет ни холода, ни жары, там - рай...

Возможно, женщина не все поняла из того, что вложил в свою фразу поэт, но ей очень понравились слова о рае:

- Джан Ага! Да буду я жертвой твоего предка! Кто, если не ты, может попасть в рай?

- Ты права, сестра, если поверишь мне, что место, именуемое раем, находится под ногами матери... А ты - мать пятерых дочерей и сына, следовательно, я уже в раю!

- Да буду я твоей жертвой, Ага... Пока ты здесь, я пойду готовить обед. А ты выпей еще пиалу чая, я приготовила, пусть у тебя кишки размякнут, чтобы побольше поместилось за обедом! Вот, смотри, я чай ставлю перед тобой.

С этими словами Дастагюль вышла из кибитки.

Внезапно поэту почудилось, что к нему вернулась царица фей, будто крылом провела по его волосам. "Мой дорогой поэт, ты удивлен, что встретил такую женщину? Ты еще не раз будешь удивляться тому, на что способны наши матери и сестры... Место, именуемое раем, находится под ногами у матери..."

Поэт отдохнул, проведя ночь среди друзей. Утром он спустился в долину Кюдрю, пришпорил коня, чтобы к вечеру добраться до имения Алияр-бека в Арабчелтыкчи...

Давайте опередим его. Пусть крылья нашего воображения перенесут нас в Арабчелтыкчи, чтобы раньше поэта узнать, что с Соной.