Денис Абсентис - Христианство и спорынья

Работы у инквизиторов было невпроворот. Ведьмы никак не заканчивались. Только сожжешь сотню-другую, смотришь — а кругом все равно одни ведьмы да оборотни. Бравые инквизиторы Шпренгер и Инститорис в «Молоте ведьм» сообщают об «одной девице, которая превращена была в кобылу, как то думала она сама и многие другие, видевшие ее, за исключением св. Макария, чувства которого дьявол не мог обмануть. Когда ее привели к нему, с целью излечения, и он увидел ее как настоящую женщину, а не кобылу, тогда как другие, наоборот, восклицали, что она им представляется в виде кобылы». Что же случилось со святым отцом? Как он смог избежать «дьявольского наваждения»? Или стоит задать вопрос по другому — что заставило всех других видеть в девушке лошадь? Тут может быть только два варианта — либо это и в самом деле была лошадь, а святой отец сошел с ума, либо все остальные, включая девушку, просто глючили (отчего галлюцинировали в то время, я надеюсь, вы уже знаете), а св. Макарий черного хлеба не ел, а питался хлебом белым, как священнику и положено.

Среди христиан, все же иногда находились здравомыслящие люди (вероятно, не любящие черный хлеб?), резко выступавшие против этого безумия. Иезуит Фридрих фон Шпее в своем знаменитом сочинении «Предостережение судьям, или о ведовских процессах» (1631 г.) утверждал: надо отменить ужасные пытки и тогда ведьмы исчезнут сами собой . Но такой логичный вывод другим христианам в голову почему-то не приходил. Может показаться, что в книге Шпее просто издевается над методами «доказательств вины» ведьм:

Если обвиняемая вела дурной образ жизни, то, разумеется, это доказывало ее связи с дьяволом; если же она была благочестива и вела себя примерно, то ясно, что она притворялась, дабы своим благочестием отвлечь от себя подозрение в связи с дьяволом и в ночных путешествиях на шабаш. Если она обнаруживает на допросе страх, то ясно, что она виновна: совесть выдает ее. Если же она, уверенная в своей невинности, держит себя спокойно, то нет сомнений, что она виновна, ибо, по мнению судей, ведьмам свойственно лгать с наглым спокойствием. Если она защищается и оправдывается против возводимых на нее обвинений, это свидетельствует о ее виновности; если же в страхе и отчаянии от чудовищности возводимых на нее поклепов она падает духом и молчит, это уже прямое доказательство ее преступности… Если несчастная женщина на пытке от нестерпимых мук дико вращает глазами, для судей это значит, что она ищет глазами своего дьявола; если же она с неподвижными глазами остается напряженной, это значит, что она видит своего дьявола и смотрит на него. Если она находит в себе силу переносить ужасы пытки, это значит, что дьявол ее поддерживает и что ее необходимо терзать еще сильнее. Если она не выдерживает и под пыткой испускает дух, это значит, что дьявол умертвил ее, дабы она не сделала признаний и не открыла тайны.

Но это не издевательство: Шпее знал, о чем говорил — ранее он был инквизитором и сам сопровождал на костер десятки женщин в Вюрцбурге. Следовательно, такие доказательства реально принимались за истинные. И виновата в этом, вероятно, уже не только спорынья, а материальная заинтересованность инквизиторов в массовых репрессиях — ведь все имущество казненных переходило ордену.

Когда молодой Шпее пришел в трибунал в Вюрцбурге, он был полон благочестивого энтузиазма и желания бороться с дьяволом. Поле для работы было непаханое. Дьявол отдыхать не давал. В середине XVII века только в городах Вюрцбург и Бамберг меньше чем за 10 лет были сожжены на кострах 1.5 тыс. подозреваемых в колдовстве. Но вскоре наступило прозрение, и вместо энтузиазма инквизитором овладело горькое разочарование. « К тридцати годам я стал седым от горя » — писал он. В своем «Предостережении» Шпее доказывал, что из всех осужденных при нем ведьм не было ни одной виновной, что у обвиняемых не было ни одного шанса добиться оправдания, а известные ему инквизиторы — тупы и невежественны. В то время выпустить подобную книгу было поступкам смелым, если не сказать безрассудным. Но автору, можно сказать, повезло, костра он избежал. Книгу подвергли поношению, а фон Шпее сослали в отдаленный приход, где он вскорости и умер от чумы.

В народе больше доверяли приговору суда, если говорилось, что он основан на чистосердечном признании, и ведьму не пытали. Благодаря работе Шпее, мы теперь знаем, что «многочисленные признания ведьм без применений пыток», считавшиеся безусловными доказательствами, мягко говоря, действительности не соответствуют: «Следователи часто используют фразу, что обвиняемая созналась без пытки, и это означает неоспоримую виновность. Я заинтересовался, стал расспрашивать и узнал, что на самом деле их пытали — но только в железных тисках с ребристыми зажимами, которыми сдавливали голени, прессуя их как пряники, выжимая кровь и причиняя нестерпимую боль — и это формально называют «без пытки», вводя в заблуждение тех, кто не понимает языка следствия».

Оправдываться ведьме было бесполезно, даже если женщина могло объяснить все до малейших подробностей так, что вздорность обвинений становилась очевидной. «Бог свидетель, — пишет Шпее, — даже я, поднаторевший в схоластических диспутах, не нашел бы к чему придраться. Все напрасно. С тем же успехом можно было бы бросать слова на ветер или обращаться к камням. Если она не ведьма, то почему так красноречива? »

Позже протестантский проповедник Балтазар Беккер в книге «Околдованный мир» (1691 г.) также сурово осудит собратьев по вере за разжигание ведовской истерии, прусский правовед и философ Кристиан Томазий в 1701 году, после тщательного изучения книг Иоганнеса Вира, Фридриха Шпее и других авторов, резко выступит против преследования ведьм в судебном порядке, а в сочинении «Краткие тезисы о грехе колдовства» (1704 г.) аргументировано докажет всю абсурдность ведовских процессов. Спустя год Томазий потребует запрещения пыток, а в 1712 году будет доказывать, что абсурдное учение о ведовстве основано не на древних традициях, как утверждала Церковь, а на суеверных указах римских пап, издаваемых с 1500 года. Но несмотря на чрезвычайно высокий авторитет Томазия при дворе прусского короля и на сокращение Фридрихом I количества ведовских процессов, костры в Пруссии будут полыхать до середины XVIII века.

1

Какие же все-таки причины породили такое массовое истребление «ведьм»? Работ, пытающихся прояснить этот вопрос, очень много. Гипотез, соответственно, тоже. Правда, создается впечатление, что большинство авторов просто перебирают все существующие гипотезы, сами же возражают на них, указывают на их недостатки и не дают своего вывода — какой же из факторов кажется им самим более существенным. Обычно это выглядит так: