Денис Абсентис - Христианство и спорынья

И синестезия — смешение чувств: человек, попробовав ЛСД, «думает, что он может обонять музыку, слышать звук цвета или ощущать прикосновение запаха». Один пациент после ЛСД-терапии услышал Пятую симфонию Бетховена: «Внезапно он стал гладить воздух, утверждая, что каждый мотив различает на ощупь: «Это чистый шелк. А это острая галька. А теперь я ощупываю одежду ангела».

Некоторые писатели, художники психологи утверждают, что ЛСД обостряет их ум, дает возможность углубиться в созерцание, избавив от тяжелых забот, и помогать творить: «Шоры спали с моих глаз. До этого я не видел красоты!»

Даже врачи нашли в ЛСД полезные свойства: один прием большой его дозы может будто бы излечить алкоголика от пьянства. Шизофрению, депрессию и другие психические заболевания он тоже, утверждают некоторые, как рукой снимает: «30 сеансов, проведенных с помощью ЛСД, равносильны годам обычного психоаналитического лечения.»

Это, так сказать, хорошие стороны ЛСД. Ну, а плохие?

Безумие! Безумие! Безумие!

Итак, ЛСД может одних свести с ума, а у других также может стимулировать умственную и творческую деятельность. Именно то, что произошло в Европе Возрождения: безумные толпы, сжигающие ведьм и кошек, разрезающие кожу «оборотням» и выделывающие коленца в конвульсиях св. Витта — с одной стороны, и расцвет науки и искусства — с другой.

Формулирую свою гипотезу: как не парадоксально это выглядит на первый взгляд, но эпоху Возрождения и развитие европейской цивилизации спровоцировала та же самая спорынья, которая унесла жизни половины населения Европы.

Почему же только в XVI–XVII вв. появляются научные открытия, хотя спорынья к тому времени уже властвует над Европой добрую тысячу лет? Во первых всех, кто хоть как-то «высовывался», христиане уничтожали, и не всегда на кострах: тот же упомянутый Эуриген (хотя ученый из него никакой, его больше интересовало, сам ли вставал член у Адама) умер, получив чернильницей по голове от своих же братьев-монахов. Во вторых, возможно, ответ как раз в упомянутых выше опытах над пауками — слишком много поначалу было спорыньи , порог «возможности развития» был постоянно превышен. Гении и безумцы… Это очень тонкая грань (см. Ч. Ломброзо. Гениальность и помешательство). А уж безумцев в средние века хватало (см. М. Фуко. История безумия в Классическую эпоху). Пора было возникнуть и гениям. Но алкалоиды спорыньи — не ЛСД, они ядовиты. «Потенциально возможные гении» не могли себя реализовать — они просто умирали от «огня св. Антония». Когда же качество хлеба стало чуть лучше и еда разнообразилась — та же картошка, помидоры, пшеничный хлеб и т. д., «вулкан научной мысли», как назвал процесс В. Нюхтилин, и извергнулся…

Европейская христианская цивилизация, тысячелетие просидевшая в деградации, на наркотике-спорынье, вдруг стала стремительно развиваться. Что же случилось? В. Нюхтилин посчитал, что нужно «относить возникновение европейской научной цивилизации к перевороту именно мышления, что не обходится без Его перепайки схем нашего сознания, поскольку никакими другими причинами нельзя объяснить, почему именно в это время и именно европеец стал мыслить научно». Полагаю, эта мысль правильная (если мы выкинем загадочного «Его», под которым автор разумеет некоего Бога и заменим на «ЛСД», точнее, в нашем случае, LSA), особенно если учесть, что упомянутая « перепайка схем нашего сознания » (вот что еще ускользнуло от внимания Нюхтилина) называется « переимпринтирование » — то есть именно то, что воспевали в действии ЛСД доктора Лилли и Лири, ставя даже опыты над заключенными в тюрьмах и алкоголиками.

Импринтинг очень устойчив, и накрепко «запечатлевается» в моменты так называемой «импринтной уязвимости». Для импринтинга характерно: 1) запечатление целостного объекта, в виде гештальта; 2) бессознательная регуляция поведения. Импринтинг происходит в конкретные отрезки жизни, в эти периоды мозг становится особенно восприимчив к специфическим сигналам, ключевым стимулам окружающей среды.

Явление импринтинга впервые было описано О. Хейнротом и К. Лоренцем. Импринты (буквально от англ. imprint — запечатлевать, оставлять след) — это структуры мозга, которые определяют характер восприятия, расшифровки и реакции в отношении стимулов окружающей среды.

Долгое детство нужно человеческому ребенку затем, чтобы растянуть период самого эффективного обучения — период импринтингов, которые возможны, пока продолжается формирование новых структур мозга. Одна лишь программа импринтинга речи занимает несколько лет, начинаясь еще во внешне бессознательном возрасте.

Чрезвычайное влияние ранних событий в жизни на последующее поведение было неоднократно экспериментально засвидетельствовано этологами, исследователями, которые изучали инстинктивное поведение животных, известное как запечатление — «импринтинг» (Lorenz, 1963; Tinbergen, 1965).

Оба нобелевских лауреата — и Лоренц, и Тинберген считали, что импринт практически необратим.

«Необратимость» запечатления проявляется в чрезвычайной прочности реакции следования: практически объект запечатления не может в этом качестве заменяться другим объектом, и «реимпринтинг», т. е. переучивание на другой объект, как правило, возможен лишь в специальных лабораторных условиях и то лишь с большим трудом.

Но с приходом ЛСД такой взгляд поколебался. По Лилли и Лири ЛСД позволяет произвести переимпринтирование.

Эти импринты не позволяют нам получать другие потенциально доступные сигналы, и удерживают нас в границах одной, скажем, не слишком живописной реальности. Стирая прежние программы, психоделики дают возможность перепрограммирования и настройки на другие модели реальности и как следствие — открывается доступ к новым сигналам, которые обычное сознание относит к паранормальным или вовсе нереальным феноменам….

Итак, с помощью воздействия на мозг можно переделывать, обновлять, сужать и расширять сознание…

LSD — один из самых мощных психоделиков, прием которого в микродозах приводит к выходу за пределы первых четырех импринтов и к полной трансформации сознания. Как отмечает д-р Лири, под действием LSD полностью меняются приоритеты, ценности, взгляды и модели мышления, мозг становится податливым и распложенным к перепрограммированию.

Поспоривший с «жестким импринтом» при помощи ЛСД выдающийся нейролог ХХ века, гарвардский доктор психологии Тимоти Лири получил не нобелевскую премию, а отдельную тюремную камеру. И (да простят меня любители кислоты) — поделом ему. Лири ошибался. Он не понял того, что экстраполирует на всех свой личный и вполне положительный опыт (Лири жил будущим: генные мутации, заселение других планет, киберпространство, криогеника, «сайенс фикшн», интернет и дожил до семидесяти пяти лет, ежедневно потребляя наркотики). Тогда Лири заказал у швейцарского профессора Альберта Хофманна 100 миллилитров ЛСД — количество, которым можно было отправить в «трип» полстраны, и, говорят, именно он выдвинул подхваченную Джерри Рубиным идею пустить ЛСД в водопровод. По крайней мере, это на него похоже — открыв для себя «озарение», он решил, что это необходимо каждому. Но Лири плохо знал историю. Подобный опыт уже был поставлен природой во всех средневековых городах. Мы знаем, чем это было чревато. Это не вина Лири — связь спорыньи с «охотой на ведьм» будет открыта позже, и понимание, что средневековые города всегда были под хорошей дозой, что и приводило к ужасу Темных Веков, придет тоже позже. ЛСД только снимает старые импринты, а новые накладывает окружение в данный момент. В христианском социуме средневековой Европы это вело к полному безумию масс, и так находившихся в состоянии религиозного исступления.