Николай Костомаров - Мазепа

16 ноября шведский король выступил из Городищ на Голенки, откуда послал генерала Лимрота к шедшим позади своим войскам, но козаки напали на него на дороге и убили, вдобавок поиздевавшись над ним и над сопровождавшими его шведами, так что один только шведский воин, сам раненный смертельно, был в состоянии сообщить королю об этом весть. Это было, так сказать, первое заявление тех чувствований, с какими готовились малороссияне принимать своих освободителей шведов.

17 ноября король был в Дмитровке [295], а 18 — в Ромне [296]. На другой день, 19 ноября, Мазепа отправился к Гадячу с отрядом шведов под командой полковника Дальдорфа. Они овладели городом беспрепятственно. Мазепа оставил при Дальдорфе часть своих Козаков, сделал некоторые необходимые распоряжения об укреплении городка и отправился снова в Ромен, чтобы находиться при короле.

Шведская армия расположилась от Ромна и Гадяча до Лохвицы и Прилук на расстоянии десяти и двенадцати миль вокруг. Край этот был довольно заселен, сел и хуторов было много, и вначале все обещало шведам большое изобилие; только малороссияне на первых же порах стали относиться к ним так, что шведы начали сомневаться, едва ли в этом крае будут они желанными гостьми. Так, в городке Смелом [297]жители ни за что не хотели впустить шведов, которым отводились там квартиры, и в виду их впустили отряд русского войска генерала Рена. После сражения, которое было довольно кровопролитно, и два шведских полка потерпели поражение, Рен скоро удалился, а король послал жечь Смелое. Русские войска расположены были на рубеже Гетманщины и Слободской Украины. Царь был в Лебедине. Меншиков — в Хоружевке [298]. В средине Гетманщины оставалось два отряда царских войск: один — в Миргороде, другой — в Нежине.

Король распускал по Украине свои универсалы, в которых уверял, что пришел избавить малороссиян от московского владычества, и убеждал народ повиноваться гетману Мазепе, так как он вступил в союз со шведами не по легкомыслию и не ради собственной корысти, а из желания освободить свое отечество, и притом по настоятельному прошению и желанию первенствующих в народе лиц. Такой универсал, составленный в подлиннике по-латыни Гермелином и переведенный по-малорусски каким-нибудь мазепинцем (вероятно. Орликом), повторялся дважды и возбудил с противной стороны царскийманифест, в котором опровергались обвинения, взводимые царским соперником. Так между двумя воюющими сторонами возникла в некотором роде полемика манифестами, обращенными к малороссийскому народу. И та и другая сторона хотела оправдать себя перед этим народом и взвалить вины на противную сторону. Но, по признанию самих шведов, универсалы Карла и Мазепы со всеми уверениями в желании восстановить права и вольности народные, попранные московскою властью, действовали на малороссийский народ менее, чем царские манифесты и универсалы гетмана Скоропадского, потому что последние лучше сумели подействовать на дух народа, особенно уверивши народ, что в делах, найденных у Мазепы во дворце после взятия Батурина, оказался договор бывшего гетмана со Станиславом, по которому гетман отдавал Украину Польше. Только тотчас за прибытием Мазепы с королем в Ромен явились к бывшему гетману по его зову сотники: лохвицкий, лукомский, чигирин-дубровский, пирятинский, чернукский и сенецкий — и Мазепа приказал им собрать на шведов с Лубенского полка провианта 24 000 волов, 40 000 свиней, 60 000 «осмачек» ржаной и 40 000 «осмачек» пшеничной муки. Но собрать этого было невозможно, потому что народ бежал, а шведы, не дожидаясь, что им дадут, сами стали по-неприятельски брать себе все, в чем нуждались, и тем еще более озлобляли против себя малороссиян. Лохвицкий сотник Яков Еременко, по приказанию шведского генерала Мейерфельда, стоявшего в Лохвице с четырьмя тысячами шведов, поехал для сбора запасов в Сенчи [299], а тамошний атаман препроводил его в Сорочинцы [300]к русскому генералу Волконскому, который отправил сотника в Лебедин в главную квартиру на расправу. Немногие, однако, сотники под гнетом шведских войск заявляли готовность повиноваться Мазепе; многие сотники с первого раза отвергли его требования, как, например, в Опошне, Груне, Котельве, и за то получили от Головкина похвалу за свою верность. Полтавский полковник остался верен царю, хотя на него, как уже было выше сказано, и бросалось подозрение. Сосед его по полку, ахтырский полковник Осипов, уже признанный верным человеком еще по кочубеевскому делу, писал Головкину, что полтавский полковник Левенец не хочет повиноваться царской воле, не едет в Глухов и даже приказывает молиться в церквах не за царя, а за шведского короля.

Однако, хотя Левенец и не поехал в Глухов по зову Головкина, но ему за то не было преследования, так как он отговорился необходимостью находиться в Полтаве, ввиду опасности от шведов, и охотно, по приказанию генерала Волконского, впустил военных великороссийских людей в Полтаву, а вслед за тем возбуждал универсалами свой полк служить верно царю и сам привез в Харьков заложниками своей верности семью свою, отдавши своих сыновей в тамошнее училище. Самые запорожцы, впоследствии горячо предавшиеся Мазепе, на первых порах не доверялись его подущениям и допрашивались от него, какую судьбу готовит им гетман, отводя их от русского царя. Правобережная Украина еще хуже отнеслась к гетману. Белоцерковский полковник Михайло Омельченко, несмотря на то, что Мазепа прежде ему покровительствовал, заявлял царю, что на правой стороне Днепра все козаки верны законным властям и ненавидят имя Мазепы, тем паче что Мазепа в этой стороне обращал Козаков в мужиков и заставлял их исполнять разные панщины. В Чигирине, в Корсуне, в Богуславе жители похватали мазепиных агентов, приезжавших туда с возмутительными посланиями, и доставили их в Киев. Тогда в белоцерковской крепости была забрана казна, которую туда заранее отправил для хранения Мазепа; другую немалую казну, принадлежавшую Мазепе, взял князь Голицын в Киево-Печерском монастыре. Царь издал манифест, которым повелевал отыскивать повсюду пожитки Мазепы, и всем объявлял, где найдется что-либо принадлежавшее изменнику — половина указанного обещалась указателю, «понеже изменник раздает свои пожитки едномышленникам для возмущения народа».

Мужики, возбуждаемые универсалами гетмана Скоропадского, стали составлять шайки и нападать на шведов; и мы, замечает Адлерфельд, неожиданно очутились в необходимости постоянно драться как с неприятелями с жителями того края, куда мы вошли. Это сильно огорчало старика Мазепу, который пришел в неописанную скорбь. когда услышал, что русские овладели в Белой Церкви его сокровищами, а он на них возлагал надежды.