Шерри Шерри Зонтаг - История подводного шпионажа против СССР

Стандартный гидролокатор не совсем подходил для решения этих вопросов. «Янки» была слишком малошумная. «Лэпон» же имела на вооружении именно стандартный гидролокатор. Однако в свое время Маку удалось притащить на борт лодки дополнительное гидролокационное оборудование, созданное на основе тех открытий, которые сделала подлодка «Рей» под командованием Келлна в 1967 и 1968 годах, когда она преследовала в Средиземном море многоцелевые советские подлодки типа «Новембер» и типа «Чарли» в Северной Атлантике. Это приспособление повышало качество работы стандартной системы по регистрации уровня шумов в океане. Его устанавливали на определенную тональность, соответствующую тональности шумов, производимых «Янки», когда она шла под водой. Это напоминало музыкальные звуки, которые издает бутылка, когда дуют в ее горлышко. После многочисленных проб и ошибок группа акустиков «Лэпон» поняла, что одна из частот меняется, когда «Янки» делает поворот. Поворот влево – и тон становится немного выше. Когда «Янки» уходила, тон становился ниже. Если тон изменился быстро, это означало, что «Янки» делает крутой поворот.

Одно место, с которого «Лэпон» не могла прослушивать, – это непосредственно за кормой. В отличие от других советских подводных лодок, которые создавали шум от винтов, следить за которыми было просто, «Янки» была бесшумна и с кормы, что придавало ей способность «исчезать». «Янки» могла бы улизнуть, даже при том, что на «Лэпон» был усовершенствованный гидролокатор, если бы не один дефект в ее конструкции. Находящиеся слева механизмы «Янки» производили больше шума, чем любая другая часть лодки.

С этого времени «Лэпон» намеревалась руководствоваться именно этим шумом механизмов. Если шум усиливался, Мак знал, что «Янки» сделала поворот влево. Если показалось, что «Янки» пропадает, она, вероятно, повернула направо.

В конечном счете выяснилось, что наиболее выгодно находиться чуть в стороне от кильватерной струи за кормой, чуть левее или чуть правее, причем слева шум был немного больше. С этой позиции новое приспособление на гидролокаторе уловило сильные звуки, а стационарный гидролокатор зарегистрировал шум пара, исходящий от турбин «Янки», и щелчки гребного винта, каждый раз, когда он завершал один оборот. Считая эти щелчки и записывая число оборотов, Мак и его экипаж определяли скорость советской лодки.

Для того, чтобы все это рассчитать, потребовалось четверо или пятеро суток, больше, чем суммарное время всех попыток преследования более шумных советских подлодок типов «Хотель», «Эхо» и «Новембер». Но Мак не собирался делать перерыв. Он намеревался продолжить преследование и выработать его механизм. Процесс проб и ошибок растянулся на несколько вахт, во время которых Мак и его инженеры-механики обучали каждую последующую вахту тому, что было обнаружено за предыдущие 12 часов.

Мак был убежден, что не потеряет «Янки» снова, особенно когда понял, что она идет к Атлантическому побережью США.

Несколькими днями позднее «Лэпон» все еще шла по следу «Янки». Мак начал наносить на карту район операции советской лодки, пожалуй, одно из самых важных разведсведений, которые он мог принести домой. Советская лодка обосновалась в районе, охватывающем около 200 тысяч квадратных миль. Она патрулировала, находясь на расстоянии 1500 и 2000 миль от побережья США.

До этого времени ВМС США считали, что Советский Союз будет посылать «Янки» на расстояние до 700 миль от американского побережья. Но открытие Мака позволило военно-морской разведке определить, что ракеты SS-N-6 на «Янки» имеют дальность стрельбы до 1200–1300 миль.

Если бы «Лэпон» не прошла по следу «Янки» так далеко, для США было бы трудно уследить за масштабами новой советской ядерной угрозы. Эти лодки плавали в новом квадрате, в то время как США искали бы их в 800 милях от своего побережья.

Теперь Мак нанес на карту точный курс «Янки. Выбрав один район, она бесцельно ходила в нем на скорости около 6 узлов, затем на скорости 12–16 узлов бросалась в другой район, потом снова снижала скорость. Каждые 90 минут, почти с точностью до секунды, „Янки“ меняла курс, иногда на 60 градусов, иногда больше.

Несколько раз в сутки она всплывала на глубину связи, по-видимому, чтобы принять радиосообщения, и каждую ночь, строго в 12 часов, всплывала на перископную глубину для вентиляции. По десять – пятнадцать раз в сутки она совершала полную циркуляцию, чтобы устранить подозрения и послушать, не ведется ли за ней слежка. Каждый раз, когда „Янки“ разворачивалась, „Лэпон“ разворачивалась вместе с ней, стараясь оставаться за кормой, слегка в стороне, закрытой обратным потоком собственных шумов „Янки“. Подводники США столь же регулярно развеивают сомнения, когда проводят свои операции, но никогда не делают это по расписанию. Деликатный вопрос о времени этих маневров решался путем жребия. Для этого в центральном посту „Лэпон“ специально хранилось два игральных кубика.

Один раз в сутки „Янки“ совершала на большой скорости маневр, который экипаж „Лэпон“ называл „Янки дудл“: советская лодка начинала двигаться по курсу, напоминающему цифру восемь, и завершала маневр, ложась на курс на 180 градусов отличающийся от курса в момент начала маневра. Поворачивая влево, она делала разворот на 180 градусов, потом на 90 градусов, затем на 270 градусов и заканчивала еще двумя поворотами на 90 градусов.

Первый набор поворотов, казалось, был предназначен для того, чтобы изобличить преследователя, который следует вблизи. Второй набор – чтобы обнаружить другую лодку, следующую в отдалении. Все эти маневрирования проводились обычно на большой скорости, иногда два раза подряд, и по времени занимали около часа.

Если бы гидролокатор на „Янки“ был более совершенным, это маневрирование могло стать эффективным. Но советские подводники допустили один просчет. „Лэпон“ могла услышать начало поворота и уйти с курса задолго до того, как „Янки“ обнаружат ее. Фактически операторы гидролокатора на „Лэпон“ поняли, что их локатор имеет дальность обнаружения, более чем в два раза превышающую дальность советского. При хороших условиях „Лэпон“ могла обнаружить надводный корабль с расстояния в 18 тыс. метров, а „Янки“ проходила на расстоянии 9 тыс. метров от того же самого надводного корабля, прежде чем она как-либо реагировала на него.

Поскольку слежка теперь превратилась в обычную рутину, Маку удалось отказаться от своих „клеваний носом“ вместо нормального сна. Он стал уходить в свою каюту и ложился поспать, хотя и не более 90 минут. И всегда оказывался в центральном посту, когда „Янки“ изменяла курс или начинала свою проверку на слежку. Во время одного из своих „клеваний носом“ Мак допустил свою самую большую ошибку за весь поход, а, возможно, и за всю свою карьеру. Кок из кают-компании разбудил Мака по совету молодого офицера, решившего, что Мак предпочтет отказаться от сна, чем пропустить свой ежевечерний заказ черничной сдобы. Ничего не понимающий, перепуганный Мак издал такой рев, что кок побежал, роняя сдобы и кофе. В этот момент Мак уничтожил, возможно, самую большую привилегию, когда-либо предложенную командиру подлодки, – свою любимую черничную сдобу, разрезанную пополам и намазанную внутри маслом. Никто больше не осмеливался внеурочно побеспокоить капитана ни на третью, ни на четвертую неделю похода. Наступила пятая неделя, о которой и пойдет речь.