Георгий ЖУКОВ - Георгий Жуков. Стенограмма октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС и другие документы

Голос. Это как раз и есть существо.

ЛУЧИНСКИЙ. Чтобы не подумали, что я оправдываюсь. Но я должен прямо сказать, что хочется мне освободиться от того неприятного ощущения, я сейчас людям в глаза смотреть не могу после того обвинения, которое я получил.

Разрешите открыть как было дело. Я был в отпуске в гор. Сухуми. Мне стало известно, что в округе 24 октября в 18 часов намечено проводить партийный актив. И вот в понедельник, 23 октября, в 11 часов по московскому или в 14 часов по ташкентскому времени…

Голос. Понедельник был 21.

Голос. Актив — 22.

ЛУЧИНСКИЙ. 22 октября должен проводиться. В понедельник 21, в 11 часов по московскому времени я позвонил маршалу Малиновскому и спросил его указаний: обязательно ли мне быть на этом активе? Получил ответ, что да, мне на активе нужно быть.

Не имея возможности немедленно вылететь, так как рейсовый самолет уже ушел, а вызывать свой самолет — это связано с тем, что экипаж так же, как и я находился в отпуске. Правда, можно было крутой экипаж посадить. Но 12 часов летных туда в один конец и 12 — в другой…

Я заведомо опаздываю. Обращаюсь со следующим разговором к члену Военного Совета Мальцеву — только что разговаривал с маршалом Малиновским, получил указание быть на активе, высылайте за мною самолет.

Но так как по расчету времени самолет не мог успеть к активу — продолжал я — попрошу Вас передать тов. Мухитдинову попросить его, перенести актив на следующее число, на 23-е, чтобы я мог быть на нем.

Мальцев ответил:

— Этого сделать нельзя. — Почему нельзя?

Так распорядился тов. Мухитдинов.

Тов. Мухитдинов — член Военного Совета, кандидат в члены Президиума ЦК.

Но если актив, то можно подождать, пока все члены актива, вызванные на актив, соберутся. Поэтому я говорю: прошу Вас согласовать с командующим.

— Этого нельзя сделать. — Почему? Почему нельзя перенести актив? Я этого не понимал.

Надо оговориться, что я не знал полной постановки вопроса, не знал, в чем дело. Знал, что проходит партийный актив и что вопрос был уже поставлен о недостатках партийной и политической работы в армии и флоте. Об этом я знал. Я, конечно, виноват, не взирая на то, как бы я сделал. А в итоге тов. Мальцев на это сказал: «У нас здесь есть командующий».

Я удивился. Не знал, как это дело понимать. Подумал — а что Вы имеете в виду, разве Вы меня не считаете единоличным командующим. Почему нельзя по этому вопросу договориться?

Тов. Мальцев говорит — вообще актив перенести нельзя, ибо тов. Мухитдинов 23-го числа улетает.

Тогда я ему говорю — так бы мне и сказали. Зачем же мне голову морочить.

(В зале шум).

На другой день утром я разговаривал с тов. Мухитдиновым. Надо сказать, что с телефоном не так-то просто. Из санатория трудно договориться, трудно получить разговор даже по ВЧ. Я пользовался услугами маршала Соколовского и говорил из его дачи. Разговаривал с Нуритдином Акрамовичем. Он меня спросил — отдыхаете?

Я сказал: к сожалению, я не могу быть на активе. Мне сказали, что Вы в Баку улетаете?

Он сказал, что не в Баку, а в Москву.

Нуритдин Акрамович сказал, когда кончается сезон?

Я сказал, что 27c-го. Он мне на это сказал — когда прибудете, тогда по этому вопросу поговорим.

Может быть я был резок, может быть не выдержан, но чтобы я запрещал проводить актив — этого не было. Я только сказал: надо было согласовать с командующим. Как же проводить его без командующего?

(В зале шум).

Я виноват, но я сказал, как буквально было дело. И вот так, именно, было дело. В данном случае в этом вопросе мне надо было бы быть тактичнее и выдержаннее.

Мы хорошо понимаем ту заботу, которую проводит Центральный Комитет нашей партии о боеспособности Советской Армии, ибо это является одним из условий, обеспечивающим определение XX съезда КПСС о том, что война не является фатальной неизбежностью, и я считаю, что вопрос, поставленный в повестке дня Пленума ЦК об улучшении партийно-политической работы в Советской Армии, своевременный и очень важный. В этом вопросе у нас много недостатков и в этих недостатках повинен и я, как командующий округом, ибо должен признаться, что ясных взаимопониманий между Военным Советом армии и представителями ЦК партии на местах нет, в частности, нет взаимопонимания с Бюро ЦК Узбекистана. Вина в этом лежит на нас, неправильно мы понимали боеспособность нашей армии.

ХРУЩЕВ. У Вас нет понимания с ЦК Узбекистана, так каке у нас нет взаимопонимания с Вами. ЛУЧИНСКИЙ. В ряде мелких вопросов у нас получилось недопонимание. Например, республика заинтересована в полноценном и скорейшем сборе хлопка. Ко мне обращаются с просьбой дать людей для сбора хлопка. Я стараюсь уверить, что у меня ограниченные возможности, потому что я связан с поднятием боевой подготовки, боевой готовности своих войск. Вот конкретный пример.

Голос. Непонятное, растрепанное выступление.

КАЛНБЕРЗИН. Пленум не понимает Ваше выступление.

ЛУЧИНСКИЙ. Я ставлю мелкий вопрос, но он касается того, что мы всегда считали, что основное руководство армией выполняется Центральным Комитетом нашей партии. Наша партия, как руководящая партия в нашем государстве, безусловно всегда заинтересована в поднятии и укреплении боевой готовности нашей армии и подготовке ее к будущей войне. Это мы понимаем, но на деле мы этот вопрос как бы обособливалиa, считали на местах, что эти вопросы только интересуют нас — офицеров, коммунистов армии. Вот в этом отношении наша вина на местах.

Голос. Ничего непонятно.

ЛУЧИНСКИЙ. Я еще раз говорю — тот, кто руководит государством, на том и лежит ответственность за ведение будущей войны. Следовательно, я и ставлю вопрос, что сейчас совершенно своевременно поставлен этот вопрос для того, чтобы нам, армейцам, показать на то, что мы до сих пор молчали и заблуждались.

Здесь спрашивали, почему вы не обращались в ЦК, если видели недооценку партийно-политической работы? Почему мы не обращались в ЦК? Потому что мы считали, что достаточно донесений о выполненной нами работе, представляемых министру и в Глазное политическое управление. Вот почему мы этого дела недопонимали. Приводился пример, что маршал Гречко — единственный из командующих, который отчет об июньском Пленуме представил в ЦК. Мы его не представили. Почему? Потому что мы считали достаточным, что мы представляем этот отчет в Главное политическое управление. Вот с какой точки зрения у нас недоставало понимания.

(С места. Это же ваша ограниченность.)

ЛУЧИНСКИЙ. Да, наша ограниченность. Вполне согласен и считаю себя в этом виноватым.

(Шум в зале).

ЛУЧИНСКИЙ. Товарищи, мое время истекает. Я хотел остановиться на вопросе о Военных Советах. Здесь ставился вопрос, что была недооценка роли Военных Советов и принижение их значения. Я точно так же должен сказать, что это у нас в округах имело место. И ряд вопросов, которые влияли на боевую готовность наших войск, если и разбирались на Военных Советах, то донесения с решениями Военных Советов, протоколы Военных Советов посылались в двух экземплярах — только министру и Главному политическому управлению, в то время, когда по ряду важнейших вопросов, я считаю, надо было посылать в Центральный Комитет нашей партии. (Шум, смех.)