Георгий ЖУКОВ - Георгий Жуков. Стенограмма октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС и другие документы

Почему Ленин так высоко ставил этот принцип? Потому, что нет более надежной гарантии в борьбе за социализм и коммунизмe. Только под руководством коммунистической партии могла быть совершена Октябрьская революция. Только под руководством коммунистической партии трудящиеся нашей страны могли одержать победу в гражданской войне, в Великой Отечественной войне, а также в многолетних усилиях за построение социализма. А если бы мы не обеспечили в полной мере руководящее влияние партии в Советской Армии, мы не выполнили быi указания Ленина о том, как надо обеспечить победу над злейшими врагами социализма — над агрессивными силами международного империализма. Поэтому мы теперь не имеем права либеральничать, когда видим на деле антиленинские, антипартийные стремления со стороны такого самовлюбленного руководителя военного министерства, каким был тов. Жуков.

Я вполне присоединяюсь к докладу тов. Суслова и к предложениям тт. Брежнева, Кириченко, Фурцевой, Микояна и др. о необходимых оргвыводах. Еще не поздно исправить положение. Руководство партии вовремя проявило бдительность и необходимую решительность. Представьте себе, если бы еще полгода или годик продолжалось на практике развертывание личной линии тов. Жукова во главе Министерства обороны, насколько труднее стало бы исправить положение. Ведь со стороны министра обороныт продолжалось бы подавление партийно- политической работы в армии, продолжалось бы избиение и увольнение заслуженных кадров армии и флота — командиров и политработников и несомненно продолжалась бы усиленная работа по насаждению культа личности нашего «сильного» министра. Ведь культ личности человека это такое дело, что кто страдает этой болезнью, она быстро возрастает, быстрее чем человек сам замечает. На заседании Президиума, когда тов. Суслов указал на этот порок тов. Жукова, последний наивно ответил: я сам этого не замечал. То есть он ничего ненормального не заметил в том, что на картине, сидя на белом коне, превратился в «Георгия Победоносца». Представьте себе, что он еще полгода или годик сидел бы на белом коне и любовался бы собой. (Смех). По всей вероятности, в его воображении эта фигура всадника возросла бы до гигантских размеров. Возможно, что он сам и не заметил бы ничего ненормального в этом, а наме было бы жутко смотреть на эту фигуру, жутко и смешно.

Теперь же вся эта опасность, очевидно, миновала. После этого Пленума ЦК будет восстановлена, и не только восстановлена, но еще больше укреплена теснейшая связь между нашей армией и нашей партией. Это будет иметь исключительно большое политическое значение. По существу дела, товарищи, это будет означать последовательное продолжение той общей политики установления все более тесного творческого содружества между партией и широкими коллективамиh трудящихся нашей страны, которую ЦК партии с бесспорным успехом осуществляет в последние годы, сочетая при этом улучшение руководства и в центре, и на местах с поощрением широкой творческой инициативы в низовых звеньях.

По мере того, как эта политика XX съезда будет Центральным Комитетом правильно применяться в рядах армии и флота, от этого получится огромная польза для развития наших Вооруженных Сил и прежде всего для дальнейшего повышения уровня политической сознательности всех воинов Советской Армии и Флота. А именно эта сознательность, как вы знаете, представляет собой самую надежную основу для воинской дисциплины и боеспособности армии. Ленин говорил, что профсоюзы должны быть школой коммунизма. Решения этого Пленума, по-моему, могут содействовать тому, что и полки, и батальоны, и роты нашей Советской Армии будут настоящими школами коммунизма, что после этого Пленума и на основе решений документов, принятых этим Пленумом, начнется новый подъем в жизни Советской Армии и Флота.

Председательствующий тов. КИРИЧЕНКО. Слово предоставляется тов. Рокоссовскому, подготовиться тов. Малиновскому.

Товарищи члены Центрального Комитета! Мне второй раз уже приходится присутствовать при разборе дела, касающегося тов. Жукова: первый раз — после окончания войны, еще при жизни Сталина, и сейчас второй раз. Первый раз мы выступали все, в том числе и я, давая совершенно объективную оценку тов. Жукову, указывая его и положительные и отрицательные стороны, — выступали тт. Конев, Соколовский и многие другие. Тов. Жукову было дано соответствующее взыскание. Его выступление тогда было несколько лучше, чем сейчас, оно было короче, но он тогда прямо признал, что да, действительно, за мной были такие ошибки, я зазнался, у меня есть известная доля тщеславия и честолюбия, и дал слово, что исправит эти ошибки. После соответствующего наказания он командовал Одесским, Уральским округами. Казалось бы, что достаточно сильный был урок для того, чтобы тов. Жуков понял, что шутить такими вопросами, ставить себя выше партии, — нельзя.

Он является таким же членом партии, как и мы, которые должны выполнять все решения партии. Сейчас мы столкнулись опять с таким же вопросом. Причем я должен оговориться, что основным недостатком тов. Жукова во время войны (у него были и положительные качества) была грубость, грубость, заключающаяся не только в том, что он мог оскорбить человека, нанести ему оскорбление, унизить. Управление Западного фронта в то время иначе и не называли, как матерным управлением. Вместо того, чтобы старший начальник в разговоре с подчиненными спокойным, уверенным голосом подбодрил, поддержал, мы слышали сплошной мат и ругань с угрозой расстрела.

Такой эпизод был под Москвой, когда я находился непосредственно на фронте, где свистели пули и рвались снаряды. В это время вызвал меня к ВЧ Жуков и начал ругать самой отборной бранью, почему войска отошли на один километр, угрожал мне расстрелом. Я ответил, что нахожусь непосредствен на фронте, свистят пули, рвутся снаряды, смерти не боюсь, может быть через час я буду убит, поэтому я прошу разобраться объективно. Совершенно иной разговор у меня был с товарищем Сталиным. Тяжелый момент под Москвой, меня вызвали к ВЧ для разговора со Сталиным Я предполагал, что меня, как командующего 16 армией, будут ругать и считал, что со стороны Сталина будет такая же брань, немедленно снимут с работы и расстреляют. Но до сих пор у меня сохранилось теплое, хорошее воспоминание об этом разговоре. Товарищ Сталин спокойно, не торопясь просил доложить обстановку. Я начал рассказывать детально, но он меня оборвал и сказал — не нужно, вы командующий фронтомa и я вам верю Тяжело вам, мы поможем. Это был разговор полководца, человека, который сам учитывает обстановку, в которой мы находились.