М Энгельгардт - Н Пржевальский, Его жизнь и путешествия

***

Путь лежал через восточную часть великой пустыни Гоби в Пекин, где Пржевальский должен был запастись паспортом от китайского правительства. 2 января 1871 года он прибыл в столицу Китая. Она произвела на него отвратительное впечатление, которое он высказал с обычной резкостью:

"Я еще мало познакомился с самим городом, но уже и первого впечатления достаточно, чтобы безошибочно сказать, что это - невообразимая мерзость. Те же самые фанзы, что и на Уссури, разве только побольше объемом и числом. Грязь и вонь невообразимая, так как жители обыкновенно льют все помои на улицу.

Прибавьте ко всему этому, что здешние китайцы вдесятеро хуже наших амурских. Там, по крайней мере, они держатся в острастке, а здесь всех европейцев в глаза и за глаза называют не иначе, как черт, так что обыкновенно, проходя по улице, слышишь громкие приветствия такого рода... Мошенничество и плутни развиты до крайних пределов... Здешний китаец- это жид плюс московский мазурик, и оба в квадрате. Но то прискорбно видеть, что европейцы, церемонятся с этой сволочью...

По моему мнению, только одни ружья и пушки европейцев могут сделать здесь какое-либо дело. Миссионерская проповедь, на которую так уповают в Европе, глас вопиющего в пустыне...

Если бы вы видели, как презрительно смотрят на нас китайцы!.. Паршивый (извините за выражение) китайский мандарин не станет ни за что с вами говорить, считая это для себя унижением".

Впрочем, и пекинские европейцы не понравились ему: "Это большею частью отъявленные негодяи... Пекинская жизнь точь-в-точь николаевская-на-Амуре. Разница лишь та, что вместо водки пьют шампанское... Я без отвращения не могу вспомнить об этом городе".

Ему не приходило в голову, что эти недостатки европейцев ("отъявленных негодяев"!) в значительной степени объясняют и извиняют враждебное отношение к ним китайцев и что "не церемониться" с последними на их земле, в их городах и домах было бы уж совсем неприлично.

В Пекине он оставался до весны, подготовляясь к опасной и рискованной экспедиции в местности, объятые дунганским восстанием. Дунгане - китайские мусульмане- в шестидесятых годах восстали и производили страшные опустошения. Западноевропейские путешественники Помпелли и Рихтгофен пытались проникнуть в область, охваченную восстанием, однако принуждены были отступить. Но Пржевальский надеялся на свой штуцер и поговорку: "не так страшен черт, как его малюют".

Скудные средства экспедиции истощились на покупку припасов - главным образом оружия и охотничьих принадлежностей; так что, выступая в феврале из Пекина, путешественники имели всего 460 рублей да рублей на 300 мелочных товаров.

Отряд состоял из четырех человек: Пржевальского, Пыльцова и двух казаков, которых, впрочем, пришлось заменить новыми. Это обстоятельство задержало на некоторое время путешественников, и, чтобы не терять даром времени, Пржевальский решил совершить небольшую экспедицию к северу от Пекина, к озеру Далайнор в юго-восточной Монголии. "Небольшую", впрочем, только относительно: в течение двух месяцев была пройдена тысяча верст, вся эта местность снята на карту, определены широты городов Калгана, Долонноpa и озера Далайнор, промерены высоты пройденного пути, собраны значительные зоологические коллекции.

"Местности, мною пройденные, представляют большей частью песчаную и солонцеватую степь. Климат самый подлый, какой только можно вообразить. За всю весну не было ни одного тихого дня и часто поднимались бури, которые вздымали целые тучи песку и мелкой соли, так что атмосфера принимала желтовато-серый цвет и в полдень было не светлее чем в сумерки. В то же время крупный песок до того сильно бил, что даже верблюды, привычные ко всем трудностям пустыни, иногда поворачивались спинами к вихрю, пока пронесется его порыв". От сильного ветра голова болела, как от угара.

Давали себя знать и морозы. Руки коченели при сдирании шкурок со зверей и птиц; приходилось спать под открытым небом, а в степи не было ни кустика; топили аргалом (сухой помет).

Страдали также от недостатка воды. В тамошних озерах вода соленая и мутная. "Если хотите приготовить у себя такую бурду, возьмите стакан чистой воды, положите туда чайную ложку грязи, щепотку соли, извести для цвета и гусиного помета для запаха - и вы как раз получите ту прелестную жидкость, которая наполняет здешние озера" и на которой нашим путешественникам приходилось варить кирпичный чай - их обычный напиток.

Туземное население, подозревая в них шпионов, относилось к путешественникам очень враждебно, не пускало ночевать, не продавало съестных припасов, так что приходилось кормиться охотой; однажды вздумали травить их собакой, но Пржевальский, застрелив ее из револьвера, посулил вторую пулю хозяину, и тот немедленно угомонился.

"Только такие меры и надежда на счастье, наконец, уверенность в том, что смелостью можно творить чудеса - вот те данные, на которых мы основывали свою решимость пуститься вперед очертя голову, без рассуждений о том, что будет или что может быть".

Вернувшись из экспедиции, путешественники отдохнули несколько дней в городе Калгане и, по прибытии двух новых казаков, тронулись в путь, на запад.

Отсутствие проводников было главной помехой; приходилось идти по расспросам, а местные жители нередко обманывали путешественников ложными показаниями, заставляя их блуждать без толку.

"В таких случаях вздували нагайкой виновного, если удавалось его отыскать, но в большинстве случаев их скрывали".

Двигались не спеша, делая 20-30 верст в сутки и останавливаясь по нескольку дней в местностях, обещавших успешную работу и богатый сбор ботанический и зоологический. Такими местностями были горные хребты: Сума-Ходи, Иньшань, впервые исследованные Пржевальским; большая же часть пути пролегала по пустыне - южной окраине Гоби, еще не пройденной ни одним европейцем, где путешественникам приходилось страдать от любой жары. Под вечер останавливались у колодца, разбивали палатку, зажигали костер из аргала, варили чай, укладывали растения, делали чучела, затем обедали. Обычное меню путешественников в этой и последующих экспедициях составляли: кирпичный чай, баранина, дичь и "дзамба", нечто вроде крупы, о которой Пржевальский писал: "...питаемся кроме мяса дзамбой, крупной, как ячменная крупа. Право, свиней у нас лучшей посыпкой кормят. После еды, через час, дзамба разбухает в желудке, и, зная это, мы едим подобную прелесть не чересчур".

"Сервировка у нас самая простая, вполне гармонирующая с прочей обстановкой: крышка с котла, где варится суп, служит блюдом, деревянные чашки, из которых пьем чай, - тарелками, а собственные пальцы заменяют вилки; скатертей и салфеток вовсе не полагается. Обед оканчивается очень скоро: после него мы снова пьем чай, затем идем на экскурсию или на охоту, а наши казаки и монгол-проводник поочередно пасут верблюдов".