Борис Ельцин - Президентский марафон

Прошло время, и такой генерал появился.

И с его приходом всему обществу вдруг стал очевиден настоящий, мужественный и высокопрофессиональный облик наших военных.

Звали этого "генерала"... полковник Владимир Путин. Но это уже другая история.

ЧУБАЙС, ИЛИ КОМАНДА-97

7 января 1997 года я лег в больницу с воспалением легких, а 17-го Дума уже поставила на повестку дня вопрос об отставке президента по состоянию здоровья.

Такое известие вызвало в обществе новую волну тревожных ожиданий.

В каком случае считать президента недееспособным, прописано в Конституции нечетко. Пользуясь этим, коммунисты в Думе пытались провести закон о медицинской комиссии, которая ставила бы президенту жесткие рамки: вот столько дней он может быть на бюллетене, а столько не может. Эти болезни ему позволительны, а эти нет. Чуть ли не определенные медицинские процедуры я должен проходить в определенные сроки! Чуть ли не анализы сдавать под руководством коммунистической Думы.

Никакие здравые аргументы на левых депутатов не действовали. Депутаты из правых фракций приводили массу примеров: в такой-то стране президент лег на операцию, в такой-то долгие годы ездил в коляске, в такой-то был неизлечимо болен раком. Но нигде парламент не обсуждал этот вопрос столь цинично!

Если президент чувствует, что "не тянет", он сам поставит вопрос о досрочных выборах. Обязательный осмотр состояния его здоровья возможен, на мой взгляд, только до выборов. Иначе появляется огромное поле для интриг, нечистоплотной игры, политической нестабильности.

Логично? По-моему, да.

Но у Думы - совсем другая логика. Коммунисты начиная с 91-го, даже раньше, с 90-го года, были одержимы одной идеей: устранить Ельцина.

Вот и сейчас, в начале 97-го, ярко-красная часть Думы шла проторенным путем. Жаждала крови. Моей крови.

Выражение, как говорится, фигуральное. Но человеку, которому не так давно пилили грудную клетку, этот черный юмор не совсем по душе.

17 января. Голосование в Думе о состоянии моего здоровья. Депутаты фракции "Наш дом - Россия" покинули зал заседаний. Фракция "Яблоко" предложение коммуниста Илюхина не поддержала. Аграрии разделились.

Предложение не принято.

Что я чувствовал в этот момент, в конце января?

Конечно, злился на себя, на лечащих врачей. Это же надо, не уберечься после такой операции! Ведь все так удачно сложилось... Сердце сразу заработало. Я так быстро встал, пошел, так быстро восстановился. Насколько легче стало дышать. Вышел на работу с опережением графика. И вот - на тебе! То ли поторопился с выходом, то ли вирус подхватил какой-то. То ли в бане переохладился. Не подумал, что организм-то ослабленный. Нельзя было рисковать. И - вылетел из активной жизни еще на полтора месяца.

Тяжелая вещь - послеоперационная пневмония. При подготовке к операции я похудел на 26 килограммов. А тут еще сильный жар, слабость. Тело как будто не мое, легкое, почти прозрачное. Мысли уплывают.

Как будто заново рождаешься.

Кстати, вот это важно. Я - уже другой "я". Другой Борис Ельцин. Много переживший, можно сказать, вернувшийся с того света. Я уже не могу, как раньше, решать проблемы путем перенапряжения всех физических сил. Резких, лобовых политических столкновений. Теперь это не для меня.

Несколько дней держалась температура под сорок. Медленно-медленно пошла вниз. Врачи волновались, что могут быть осложнения. Не пойдет ли воспалительный процесс дальше.

Стал приходить в себя уже ко дню рождения. За окном февраль. Зима пошла на убыль.

23 февраля я впервые вышел на публику.

Старый кремлевский ритуал - возложение венков к могиле Неизвестного солдата. Именно сюда моим указом перенесен пост номер один. Раньше он был у Мавзолея, на Красной площади. Перед склепом с мумией вождя мирового пролетариата чеканили шаг кремлевские гвардейцы, сменяя друг друга каждый час. Сегодня они здесь, у символической могилы всех наших солдат, погибших за Родину.

Я подхожу к группе журналистов. Давно знакомые лица. Они ждут моих слов. Им очень важно, что же я сейчас скажу, после столь долгого отсутствия.

Про Думу: "Со мной очень трудно так... разговаривать. Я могу и сдачи дать".

Первые слова давались с трудом. И все-таки в привычной роли я почувствовал себя гораздо лучше. Никто не должен считать, что Ельцин сдулся, как воздушный шарик.

... Но какое-то раздражение висит в воздухе. Общество ждет поступков, ждет чего-то серьезного. Протокольные появления перед телекамерами этого ощущения не снимают. Люди ждут появления привычного Ельцина.

6 марта 1997 года. Ежегодное послание президента Федеральному Собранию. Мраморный зал Кремля - прохладный простор, огромное количество людей, сотни журналистов, в зале - депутаты, сенаторы, вся политическая элита.

Ежегодное послание президента - документ огромной политической важности, концепция развития страны. Текст этого послания готовился очень долго. Я придавал ему большое значение. Впервые после выборов я обращался к Федеральному Собранию, к нации с важнейшим документом, со своей программой действий.

Кроме того, я впервые появлялся после столь долгого отсутствия, вызванного операцией, для принципиального публичного выступления.

Как все получится?

Далеко не все в зале хотели видеть выздоровевшего Ельцина. Один мой вид их уже раздражал. Был и глухой ропот, и какие-то выкрики. Но я не обращал на это внимания.

Коммунисты всегда в своем репертуаре. Важно не это. Важно, что я снова во весь голос говорю со страной.

"Порядок во власти - порядок в стране" - так озаглавлено послание. Главная его мысль - страной должна управлять власть, а не обстоятельства. Необходимо наводить порядок. Прежде всего - во власти. И я его наведу.

Правительство оказалось не способно работать без президентского окрика. Большинство обещаний, которые давались людям, и прежде всего по социальным вопросам, не выполнены. В связи с этим изменятся структура и состав правительства, в него придут компетентные и энергичные люди.

Пороком законотворчества стало принятие законов, которые служат узкогрупповым интересам. Большинству депутатов ясно, что это наносит ущерб России, но все же такие законы проходят.

Сказал я с трибуны и о том, как получил из Федерального Собрания письмо о необходимости строительства парламентского комплекса стоимостью в 10 триллионов рублей. Этих денег хватило бы, чтобы вернуть долги всем учителям и врачам страны.

Кстати, Егор Строев и Геннадий Селезнев сразу же после выступления отмежевались от этого письма, были крайне смущены, сказали, что проект этот недоработан и попал ко мне случайно.

Полчаса выступления.

С каждым новым словом мне становится легче. Я снова обретаю себя.