Игорь Бунич - Пираты фюрера

Как только рассвело, сигнальщик увидел на горизонте верхушку чьей–то мачты. Рогге приказал сыграть боевую тревогу. Старший артиллерист «Атлантиса» капитан–лейтенант Каш быстро развернул в сторону замеченной мачты дальномер.

Через минуту на мостик доложили, что все орудия готовы к бою. Рогге следил за горизонтом, над которым медленно вырастали еще несколько мачт. На мостик был вызван старший механик Кильхорн.

— Будем удирать, — сказал Рогге. — Что ты можешь нам предложить?

— Шестнадцать, от силы — семнадцать узлов, — ответил старший механик, ежась от холода на мостике, особенно пронизывающего после парилки машинного отделения.

«Атлантис» стал набирать ход. Медленно, мучительно медленно мачты и трубы неизвестных кораблей стали исчезать за горизонтом. Успех океанского рейдера почти полностью зависит от «госпожи удачи». Это была первая удача «Атлантиса». Никем не преследуемый, он продолжал свой путь на север. Неизвестные корабли либо просто его не заметили, либо заметили, но решили не отвлекаться от какой–то собственной задачи…

Только позднее на «Атлантисе» узнали, какой они избежали опасности. За несколько дней до германского вторжения в Норвегию англичане решили подкрепить свои требования к норвежскому правительству заминировать Лидс–канал между побережьем Норвегии и прибрежными островами посылкой к Норвегии мощного оперативного соединения, состоявшего из линкора и 16–ти эсминцев. Мачты этих эсминцев и были замечены с «Атлантиса».

Остров Ян–Майен одиноко появился с правого борта «Атлантиса», когда к рейдеру снова присоединилась подводная лодка «U–37». Корабль находился в самом центре области низкого давления.

Ветра не было. Солнце короткого полярного дня садилось в море, сверкая, как собственное отражение в зеркале. Стояло какое–то мрачное спокойствие и тишина, нарушаемая лишь шумом разбивающейся о нос корабля волны. Слева за кормой, немилосердно раскачиваясь, шла подводная лодка «U–37».

По мере продвижения на север дни становились короче, а ночи–длиннее. В небе часто переливались северные сияния, на которые моряки «Атлантиса», как и все люди на земле, смотрели с некоторым мистическим трепетом. Благополучно миновав два наиболее опасных участка первого этапа пути к открытому океану, «Атлантис» подходил к третьему–Датскому проливу. Чтобы уменьшить шансы каких–либо неожиданных встреч, Рогге решил взять как можно севернее, держась самой кромки пакового льда Гренландии, чтобы, несмотря на все навигационные проблемы, находиться на максимальном удалении от берегов Исландии. Весь экипаж корабля находился на своих местах по боевой тревоге. Рогге не сходил с мостика.

9 апреля лейтенант Мор, в обязанности которого как адъютанта входило прослушивание радиопередач противника, узнал из сообщения Би–Би–Си о вторжении германских войск в Норвегию. Официальное коммюнике немецкого Верховного командования последовало лишь через несколько часов и было передано по корабельной трансляции.

На «Атлантисе» к этому известию отнеслись с чувством облегчения потому, что удалось проскочить между главных сил английского и германского флотов, когда они пробирались через узкость между берегами Норвегии и Британии. Все также поняли, что если не удастся прорваться в Атлантику, вернуться в Германию тем же путем будет практически невозможно.

Погода вдруг снова стала портиться, не прошло и 10 минут, как «Атлантис» оказался в центре свирепого арктического шторма. Главстаршина Пигорс, показывая Мору на подводную лодку, заметил:

— Для нас это просто шторм, а для них–кромешный ад, господин лейтенант.

Пигорс, прошедший в свое время на парусниках по всему свету, знал, что говорил. Да и самому Мору приходилось видеть такой шторм впервые в жизни, хотя он тоже поплавал немало. Казалось, что волны несутся не по поверхности моря, а обрушиваются с неба. Корпус «Атлантиса» стонал и скрежетал, как в смертельной агонии. Началось обледенение орудий.

Матросы «Атлантиса», измученные двумя бессонными ночами, изнывающие от морской болезни, замерзшие и падающие с ног, не зная ни секунды отдыха, обкалывали лед с орудийных стволов и замков, постоянно протирая прицелы и штурвалы наводки. Ледяные брызги покрывали замерзшей коркой лица офицеров и матросов, запорашивая глаза и обмораживая щеки. Термометр показывал -17°С. Меховые шапки, которые были выданы экипажу, главным образом затем, чтобы в них моряки походили на советских, очень даже пригодились в такую погоду, когда волны, ветер, снег и ледяные брызги неслись навстречу кораблю, как разъяренные валькирии. Но как ни тяжело приходилось «Атлантису», подводной лодке приходилось еще хуже. Тонны льда свисали с ее рубки, и с мостика «Атлантиса» все с большей тревогой наблюдали за своим эскортером–как бы вообще не погиб.

Подводную лодку немыслимо болтало и в бортовой и в килевой качке; со стороны она выглядела уже небольшим айсбергом, но упорно держалась на курсе, следуя за «Атлантисом». Несмотря на все тяготы, штормовая погода помогла пройти по проливу незамеченными. Рогге вел корабль всего в каких–нибудь 50–ти метрах от кромки пакового льда, громоздящегося по правому борту.

На южном выходе из Датского пролива подводная лодка завершила свою миссию. Передав сигнальной лампой «Удачной охоты», лодка исчезла за кормой рейдера. Во второй половине того же дня моряки «Атлантиса» наблюдали интересное явление, когда теплый Гольфстрим соединялся с холодным северным течением. Над темными валами поднимались облака пара, создавая полную иллюзию кипящей воды.

В течение нескольких следующих дней «Атлантис» пересек главные судоходные пути северной Атлантики. Кругом шныряли британские корабли, к счастью, не обращавшие на «Атлантис» ни малейшего внимания. Один из них прошел так близко от рейдера, что ясно были видны его орудия. Инструкция запрещала «Атлантису» нападать на кого–либо в этих водах. Открывать огонь разрешалось только в случае нападения на него самого. «Охотничья территория» «Атлантиса» лежала в тысячах миль южнее–под тропическим солнцем.

Первым, кого увидели с мостика «Атлантиса», продолжая движение на юг, был парусник, название которого так и осталось неизвестным–видимо, скандинавский. Он был прекрасен в первых лучах восходящего солнца. Трехмачтовый барк, полный грации и изящества, летел по океану, наклонив вперед белоснежную гирлянду наполненных свежим бризом парусов. Парусник напоминал женщину, идущую в длинном белом платье по грязной улице.

— Даже если он английский и набит контрабандой, я бы и то подумал, топить его или нет, — объявил Рогге своим офицерам. —И, скорее всего, не утопил бы. В наши дни просто неприлично топить парусники. Я бы даже сказал, что это дурной вкус.