Игорь Бунич - Пираты фюрера

«Сандефиорд» благополучно завершил свой путь в Европу и, не встретив по пути ни одного вражеского корабля, прибыл в оккупированную немцами Жирону. После ремонта пароход вступил в строй немецкого флота под названием «Монсун». Он был потоплен англичанами 11 августа 1944 года у Нанта.

Захваченная норвежская флотилия также прибыла благополучно в германские воды, не считая двух китобоев, которые напоролись на британский конвой вблизи Бискайского залива и были затоплены экипажами.

Две огромных китобойных плавбазы «Оле Веггер» и «Солглимт» были приведены в контролируемые Германией воды двумя бывшими капитанами торгового флота: лейтенантом резерва Петерсеном и Блайе. Третья норвежская плавбаза «Пелагос» была отправлена в Германию раньше с призовой командой самого «Пингвина».

Один из маленьких китобоев был оставлен при себе капитаном первого ранга Крюдером в качестве «второго глаза» вспомогательного крейсера «Пингвин». Китобой был переименован в «Адъютант» и счастливо избежал печальной судьбы самого «Пингвина», который был потоплен 8 мая 1941 года к югу от Сейшельских островов в жестоком бою с британским крейсером «Корнуэлл». После гибели «Пингвина» «Адъютант» ухитрился присоединиться к германскому вспомогательному крейсеру «Комет», чей командир использовал маленькое судно в качестве минного заградителя. «Адъютант» успешно выставил несколько минных заграждений у берегов Новой Зеландии, а 1 июля 1941 года был затоплен экипажем по приказу командира «Комета».

Захваченная норвежская плавбаза «Оле Веггер» была потоплена в порту Руана 26 августа английской авиацией, а вторая плавбаза «Солглимт» уничтожена в порту Шербура 29 июня 1944 года. Дальнейшая судьба третьей плавбазы «Пелагос» и китобоев неизвестна. Двадцать две тысячи тонн китового жира, захваченного на этих плавбазах, использовались для производства маргарина и помогли решить продовольственную проблему в Германии.

По причинам секретности, очень долго ничего не было известно об этой уникальной военно–морской операции, осуществленной командиром вспомогательного крейсера «Пингвин» капитаном первого ранга Эрнстом–Феликсом Крюдером.

На календаре было 28 января 1941 года, что сбивало моряков «Шеера» с толка. В Южном полушарии стоял разгар лета, и столбик термометра поднимался до отметки 50°С на верхней палубе. А в машинном отделении температура была еще больше. Но даже на верхней палубе люди падали с ног от нестерпимой жары, и немало было благодарственных молитв, когда корабль возобновил движение на юг, направляясь в новую оперативную зону — южную часть Индийского океана.

Оставляя «Андалузию» и проходя мимо «Нордмарка» и «Дюкьезы», «Шеер» отсалютовал флагами. Призовая команда «Дюкьезы» и экипаж «Нордмарка», выстроившись на палубах, провожали «Шеер» громкими криками, взмахами рук и фуражек. По корабельной трансляции «Шеера» было сделано объявление: «Моряки, бросьте прощальный взгляд на наш «Плавучий деликатес». Вы больше не увидите его и не полакомитесь его запасами. «Пингвин» перегрузит все и всех на китобои и потопит «Дюкьезу».

Другого выхода не было — угольные бункера «Дюкьезы» были совершенно пусты, а взять угля было негде. В топках уже сожгли все, что могло гореть: мебель кают, доски палубного настила, крышки трюмных люков, деревянные двери и даже пианино из офицерского салона. «Нордмарк» таскал «Дюкьезу» на буксире, но все понимали, что долго это продолжаться не может.

По мере продвижения «Шеера» на юг, становилось прохладнее. Временами уже чувствовалось ледяное дыхание Антарктики. Через четыре дня после ухода из «Андалузии» «Шеер» вышел на широту Кейптауна. Погода стала резко меняться. Первым вестником надвигающегося шторма стала пара альбатросов, появившихся над «Шеером», который, зарываясь носом в набегающую волну, пробивался на юг. Вскоре альбатросов стало восемь. Они кружились над кораблем, поражая размахом своих крыльев, достигавшим трех метров. Огромные птицы, подобно пикирующим бомбардировщикам, внезапно с громкими криками падали вниз и снова взмывали вверх от самой поверхности океана. Некоторые из них пикировали на палубу «Шеера», пролетая над самыми головами людей и, казалось бы, получая удовольствие от того, что матросы испуганно шарахаются от них в укрытия. Сильные и элегантные, они без труда летели с той же скоростью, с которой шел «Шеер». Одна из птиц даже опустилась на гидросамолет «Арадо», подозрительно рассматривая своего «конкурента» с мотором.

«Шеер» пробивался все дальше и дальше на юг. Температура продолжала падать, вскоре опустившись до десяти градусов. Для привыкших к тропической жаре моряков это был холод. По мере того, как падала температура, увеличивалось число кружившихся над кораблем альбатросов. Вскоре их уже было не менее пятидесяти, и, при известной доле воображения, складывалось впечатление, что они привязаны к «Шееру» какими–то невидимыми нитями.

Затем настал день, когда последний клочок голубого неба затянуло черными тучами, а температура воздуха упала до нуля. Навстречу кораблю задувал ледяной ветер, достигший к вечеру штормовой силы. Ночью «Шеер» пересек сороковой градус южной широты и вошел в традиционную зону южноатлантических штормов.

«Ревущие сороковые» встретили «Шеера», как положено: огромными волнами и воем урагана, напоминающим рев тяжелой артиллерии.

Гигантские волны, обрушивающиеся на корабль, казались живыми доисторическими чудовищами, которые, оглушительно рыча, пытались уничтожить стального пришельца, появившегося в их владениях. Но «Шеер» было не так–то легко уничтожить. Сопротивляясь шторму, он повернул на восток, чтобы обогнуть мыс Доброй Надежды вне дальности действия Южноафриканских ВВС.

Океан катил навстречу «Шееру» неправдоподобно огромные зеленовато–пенящиеся валы, которые можно увидеть только здесь — на слиянии двух океанов между мысом Доброй Надежды и Антарктидой. Английские бывалые капитаны называли эти валы «монархами морей», а тем, кто их никогда не видел, при самом богатом воображении трудно даже приблизительно представить себе, как выглядят эти страшные порождения безграничной энергии природы. Именно здесь человек лучше всего осознает свою беззащитность и слабость по сравнению с могучими силами, управляющими планетой. «Шеер» стонал и выл, напоминая орган, на котором играет дьявол. Валы перекатывались через корабль, разбиваясь за носовой надстройкой и свирепыми водопадами срываясь с кормы. Шторм стал утихать только через двое суток, когда танкер изменил курс на северо–восток, по направлению к мысу Агалхас. Снова стало заметно теплее, а вода Индийского океана радовала глаз нежно–голубыми оттенками.