Джон Норвич - Расцвет и закат Сицилийского королевства

Роджер Ховден, подлинный автор «Деяний Генриха II», ранее при писывавшихся аббату Бенедикту из Питерборо; его авторство установлен леди Стентон в 1953 г.

Или, как им казалось, подходящими. В книге «Итальянские скульпторы», цитируемой Огастесом Хэйром, К.К. Псркинс упоминает о двух портретах — Фридриха и его императрицы, «один из которых является слишком безобразной карикатурой, а другой — слишком большой непристойностью, чтобы их описывать». Римские ворота были разрушены в XVIII в., но то, что от них осталось, — включая барельеф Фридриха — пошло в качестве составных частей в реконструкцию, которую ныне можно видеть в музее Кастелло.

В атриуме собора Святого Марка, прямо перед центральным входом, небольшой ромб из красного и белого мрамора обозначает место «унижения императора». Венецианская легенда гласит, что император, стоя на этом самом месте, согласился извиниться перед святым Петром, но не перед папой. На что Александр твердо ответил: «Перед Петром и папой» (Джеймс Моррис. «Венеция»). Это хорошая история, но она едва ли согласуется с версией Ромуальда, а Ромуальд, очевидец событий, должен был знать, как происходило дело.

Его, тем не менее, похоронили там; но первоначальное надгробье, к сожалению, исчезло и было заменено безвкусной барочной поделкой, воздвигнутой в 1660 г. его тезкой и поклонником Александром VII.

Трудно найти более ясное свидетельство того, насколько изменились взаимоотношения между Сицилией и папством по сравнению со временами короля Рожера. Он бы не потерпел подобного вмешательства в начинания, которые он считал внутренними делами своего королевства. Существует легенда, что папа Луций лично освящал Монреаль, но это определенно неправда.

Ее название не связано ни с каким святым, но означает «Воскресная церковь». Оно было дано в противовес бывшему кафедральному собору Палермо, который при арабах носил имя «Пятничная мечеть» (О. Демус «Мозаики нормандской Сицилии»).

Двери Монте-Сан-Анджело стали причиной гневных демонстрации в марте 1964 г., когда местные жители не позволили увезти их в Афины, где должна была состояться византийская выставка («Таймс», 4 и б марта 1964 г.).

Определенно не передана самая заметная особенность во внешности Томаса — необычно высокий рост. О том, что Бекет был очень высок, упоминает его капеллан Уильям Фита-Стефан, а в рукописи XV в. из Ламбетского дворца (306 f. 20) под общим заголовком «Рост людей» указано, что рост Томаса составлял «7 футов без дюйма» (то есть более 2 м). Самым красноречивым свидетельством, однако, являются одеяния Беккета, все еще хранящиеся в сокровищнице кафедрального собора. «Вплоть до недавнего времени в день памяти святого Томаса их надевали на несущего службу священника. Всегда выбирали самого высокого — и все равно приходилось их подкалывать» (Д. Стэнли. «Памятники Кентербери», 1855).

Любопытная маленькая рака с мощами Бекета, выполненная в форме золотой подвески, хранящаяся в нью-йоркском музее Метрополитен. На ней изображены королева Маргарита и прелат, дающий благословение. Надпись вокруг изображения гласит: «Эту вещь королева Маргарита Сицилийская дарует Рено из Бата». Маргарита умерла в 1183 г., то есть это изображение несколько более раннее, чем мозаика. Но изображен ли на рисунке Беккет или Рено, чье имя упомянуто в надписи, выяснить нет возможности (Бюллетень музея Метрополитен. Т. XXIII. С. 78–79).

Климент, по преданию, претерпел мученичество при Траяне. Сильвестр, согласно легенде, крестил Константина Великого и получил легендарный Константинов Дар.

Гробницы Маргариты и двух ее сыновей у северной стены святилища были декорированы заново в XX веке и заслуживают разве что беглого взгляда. Наибольший интерес представляет алтарь Людовика Святого Французского. Людовик умер от чумы во время Крестового похода в Тунис в 1270 г., и его сердце и внутренности хранятся здесь.

Хронист Робер из Ториньи пишет, что слыхал от кого-то, будто Иоанна в 1182 г. родила сына Боэмунда и отец провозгласил его немедленно после крещения герцогом Апулии. Если это так и ребенок в то время еще был жив, становится до определенной степени понятно, почему Вильгельм согласился на имперский брак. Но в таком случае почему Робер — который, как настоятель аббатства Мон Сен Мишель вряд ли хорошо знал сицилийские дела — единственный, кто об этом упоминает? Ришар из монастыря Сан Джермано, подданный Вильгельма и наш главный поставщик сведений об этом последнем периоде истории королевства, жалуется на бесплодие Иоанны в первых же строках своего сочинения.

У Андроника Комнина, как водится, была наготове шутка по поводу того, что Ангел перешел на его сторону. «Смотрите, — заявил он, — совсем как сказано в Евангелии, — я пошлю моего ангела, который проложит тебе путь». В Евангелии на самом деле таких слов нет; но Андроник не вдавался в такие подробности.

Но только после того, как он достаточно успокоился, чтобы начать жаловаться, что английские охранники не дают ему спать.

Так пишет Диль в книге «Византийские портреты», т. II, где содержатся ученые, но удобочитаемые биографии Андроника и Агнессы. Что стало с Феодорой — неизвестно. Возможно, она умерла, но, поскольку она была относительно молода, более вероятно, что ее заточили до конца дней в каком-нибудь монастыре.

Традиция проводить ярмарки просуществовала — с перерывами — до наших дней. Население Фессалоник было по преимуществу иудейским начиная со времен Османской империи до Второй мировой войны, когда все сефарды — около пятидесяти тысяч человек — были депортированы в Польшу и уже не вернулись.

Приказ Андроника гласил: «Сохранить город и, не боясь итальянцев, прыгать на них, бить их и прокалывать». Таковы его точные слова, хотя ему одному ведомо, что имелось в виду. Те, кто любит шутить над подобными вещами, дают этому повелению непристойную интерпретацию, которую я не намерен здесь повторять» (Никита).

Если только не заботился чрезмерно. Даже Шаландон, чью манеру изложения не назовешь простой, восклицает с чувством, что он «устал от этой напыщенной риторики».

Удары по семантрону имеют важное символическое значение. Церковь представляет собой, как известно, ковчег спасения, и монах, который несет на плече шестифутовую доску и бьет по ней маленьким деревянным молотком, словно воспроизводит звук боевых кораблестроительных инструментов, призывая избранных присоединиться к нему. Во времена османского владычества, когда звон в церквях был запрещен, семантроны использовались постоянно. Они редко слышны ныне, разве что на горе Афон, где их применение предписано уставом, и в некоторых отдаленных сельских монастырях.