Филипп Дэвидсон - Война во Вьетнаме (1946-1975 гг.)

Наивысшая ирония состоит в том, что Зиап, повсюду в мире считающийся главным архитектором Новогоднего наступления, твердо и настойчиво выступал против него. Началось все с дебатов в Политбюро ЦК ПТВ относительно резолюций 13-го пленума. Как всегда, на одной стороне находились “северяне”, Зиап и Труонг Чинь, а на другой – “южане”, Ле Зуан и Нгуен Ши Тань. Теперь-то уже из заслуживающих доверия (хотя и все еще секретных) источников доподлинно известно, что Зиап высказывался против широкомасштабного наступления и указывал на неизбежность тяжелых потерь. Весь июль, август и сентябрь Зиап боролся за пересмотр стратегии, если уж не за отказ от нее. 14 сентября он опубликовал в ханойской прессе знаменитую статью “Большая победа, великая задача”, призыв к возвращению к затяжной войне и акциям партизанского характера. Между тем ни одна из его попыток добиться пересмотра стратегии ТКК-ТКН не удалась.

Зиап был, однако, не одинок. В сентябре 1967 года более 200 партийных чиновников высокого ранга отправились в тюрьму за несогласие с избранным курсом. Среди арестованных оказались глава вьетнамской разведки, директор школы изучения политики, заместитель председателя Государственного комитета по науке и член ЦК. В ноябре Национальное собрание обнародовало указ, предусматривавший смертную казнь или длительное тюремное заключение за “контрреволюционные преступления”‹25›.

Зиап заслуживает похвалы, но не за план Новогоднего наступления, а как раз за несогласие с избранной Политбюро стратегией. История сохранит для потомков память о том, что в критический для Вьетнама момент не кто иной, как Во Нгуен Зиап, нашел в себе силы трезво смотреть на вещи, подобно обожаемому им Наполеону продемонстрировав “неискоренимый дар чувствовать реальность”.

В середине 1967-го, когда северовьетнамские руководители проигрывали войну на полях сражений как в Северном, так и в Южном Вьетнаме, американская администрация начала проигрывать психологическую войну в Соединенных Штатах. В сентябре 1967 года опросы населения показали, что число американцев, выступающих против войны, больше, чем число сторонников ее продолжения. По тем же причинам в то же самое время рейтинг личной популярности президента Джонсона (по данным института Гэллапа) опустился ниже 40 процентов.

Причина охлаждения нации к “войне Джонсона” обуславливалась несколькими причинами. Первая и главная, самый нетерпеливый в мире американский народ решил, что война “топчется на месте”, а “топтаться на месте” означает для американцев проигрывать. А проиграть – это, как однажды заметил Вине Ломбарди, “все равно, что умереть”. Однако серьезный характер протесты приобрели только тогда, когда от поддержки войны стали отступаться бизнесмены, специалисты, представители среднего класса, оказавшиеся на одной стороне “баррикад” с профессурой, интеллектуалами и молодежью. К истошным воплям вроде “война аморальна!” добавилось более спокойное, но куда более деструктивное выражение “она заходит в тупик”.

Естественно, были и другие причины. В 1967-м американцы заметили, что потери войск Соединенных Штатов во Вьетнаме значительно возросли. Общее число погибших, раненых и пропавших без вести увеличилось с 2500 человек в 1965-м, до 33 000 – в 1966-м и до 80 000 – в 1967 году‹26›. Тут Зиап не ошибся, “поток американских гробов” произвел впечатление на средних американцев. Все больше и больше повесток рассылалось призывникам, что отвращало от войны как молодых американцев, так и их родителей. Кроме всего прочего, война во Вьетнаме все больнее била средний класс по карману. В сентябре 1967 года президент Джонсон ввел дополнительный 6-процентный налог, получивший одобрение в конгрессе. Война буквально явилась в дом к среднему американцу. К сложностям со средним классом у Джонсона добавлялись и проблемы с другими слоями населения. Мартин Лютер Кинг и ему подобные представители меньшинств критиковали войну за то, что на нее расходуются огромные средства, которые правильнее было бы потратить на решение социальных проблем внутри Соединенных Штатов, а также за неоправданно высокий уровень потерь среди военнослужащих – представителей меньшинств. Последнее обвинение не имело под собой ровным счетом никакой основы, однако общей ситуации это не меняло.

И еще одна причина. Президент Джонсон не очень-то подходил на роль лидера нации, ведущей войну, кроме того, он не мог (или не хотел) объяснять американцам, почему молодые парни должны отправляться во Вьетнам и умирать там. Опрос общественного мнения, проводимый институтом Гэллапа в июне 1967-го, показал, что половина американцев просто не знала, зачем США посылали войска во Вьетнам. Джонсон даже не сделал попытки объяснить народу, что же происходит, и сплотить людей под знаменем войны.

Он опасался, что если людям объяснить, то они поймут, а поняв, отнесутся к событиям в далекой стране по-другому и потребуют радикальной эскалации войны, что приведет к вмешательству в дела Вьетнама Красного Китая и Советов. Также президент боялся, что, если он скажет людям правду, консерваторы в конгрессе решительнее выступят в поддержку войны в ущерб проведению больших социальных преобразований – детища Джонсона.

Полковник армии США в отставке Гарри Дж. Саммерс, написавший книгу об американской стратегии войны во Вьетнаме, упирает на то, что кардинальной ошибкой президента Джонсона было то, что он не смог мобилизовать волю нации через объявление конгрессом войны (Северному Вьетнаму)‹27›. Еще не факт, что подобная акция способствовала бы сплочению народа под знаменем войны во Вьетнаме. Тем не менее нет сомнения, что отказ Джонсона предпринять какие-то шаги в направлении того, чтобы “разрекламировать” войну американскому народу, отдал на откуп антивоенным группам инициативу в деле разъяснения целей, стратегии и моральной стороны войны. В конечном итоге эти активисты, на фоне индифферентного отношения к вопросу большинства американцев, разрушили фундамент, на который опиралось президентское “здание войны”.

И наконец, чем глубже Америка погружалась в войну, тем больше играл против нее собственный имидж Джонсона. Когда война затягивается, а решительной победы все нет и нет – а именно так виделись события американцам в середине 1967 года, – народу требуется боевой вожак, тот, кто способен воззвать к чувству патриотизма и объяснить людям все простыми и понятными словами. Народ нуждался в ком-то вроде Авраама Линкольна или Франклина Делано Рузвельта, тогда как видел перед собой Ричарда Никсона или Уоррена Хардинга, нерешительного размазню, ведущего закулисные политические игры.

Эрозия все сильнее разъедала дух нации летом 1967-го стараниями журналистов из газет вроде “Ричмонд тайме диспэтч”, “Кливленд плейн дилер” и “Лос-Анджелес тайме”, то поддерживавших войну, то выражавших по данному вопросу разного рода сомнения. 20 августа в обозрении Ассошиэйтед Пресс сообщалось, что ряды парламентариев из верхней палаты, выступавших за продолжение участия США в конфликте, редеют – верными вьетнамской политике Джонсона остаются сорок четыре сенатора, тогда как сорок выступают против. Примерно такой же расклад симпатий наблюдался и в нижней палате. 20 сентября “Крисчен сайенс монитор” сообщила, что из 205 опрошенных конгрессменов сорок три признались, что в последнее время отказались от поддержки президентской политики во Вьетнаме. В октябре 1967 года с “президентского корабля” сбежал мощный печатный орган, журнал “Тайм энд лайф”. 8 октября “Нью-Йорк тайме” заявила, что, по данным проведенных ее сотрудниками опросов, поддержка войны со стороны парламентариев нижней палаты падает‹28›. Перенимая эстафету от магнатов периодики, начали менять характер освещения войны и телевизионщики, которые, по выражению авторов книги “Документы Пентагона”, “…мигрировали со своей позиции, традиционно враждебной администрации, к роли катализатора публичного протеста против войны”‹29›. Все лето и всю осень 1967 года американские граждане, читая газеты и поглядывая на телеэкраны, находили там кровь, грязь и ужасы войны и постепенно приходили к мысли, что сомнительные цели, преследуемые США во Вьетнаме, просто всего этого не стоили.