Филипп Дэвидсон - Война во Вьетнаме (1946-1975 гг.)

Учебные центры не имели нужного оборудования и испытывали острую нехватку кадров. Работавшим там офицерам и сержантам, списанным из действующих частей, недоставало знаний, умения руководить, а кроме того, особого желания заниматься порученным им делом. В некоторых случаях обучение (особенно это касалось авиации и флота) требовало знания английского, иногда возникала необходимость прохождения стажировки в Соединенных Штатах. И наконец, в соединениях и частях АРВ (и самими этими формированиями) почти не проводились тренировки и учения.

КОВПЮВ старалось исправить положение, особенно в том, что касалось последнего. Генерал Абрамс считал, что лучший способ научить чему-нибудь – продемонстрировать это на наглядном примере, и потому решил применить при обучении пехоты и МП АРВ систему “спарок”, когда южновьетнамская воинская часть действовала в бою совместно с американской частью. Ничего особо нового тут тоже не было. Морская пехота ввела в обиход подобную практику на уровне взводов еще в 1965-м, а отдельные части АРВ и армии США время от времени действовали в “спарках” начиная с 1966 года. Генерал Абрамс интенсифицировал программу, хотя, по сути, она представляла собой “то же самое плюс”: страдала теми же недостатками, что и аналогичные предприятия в прошлом, – отсутствием генерального плана, централизованного управления и четкого определения целей.

Абрамс применял еще один метод тренировки – концепцию подвижной группы советников, каждая из которых состояла из трех – десяти американцев и являлась основным инструментом в подготовке PC и НС. Такие группы многого достигли, но все равно не могли справиться с колоссальными задачами в полном объеме. Начиная с 1968-го работала программа подготовки, называвшаяся операция “BUDDY” (“Приятель”), суть которой состояла в том, что американские и южновьетнамские тыловые части совместно занимались обслуживанием и текущим ремонтом сложного оборудования, поступавшего в распоряжение АРВ. И опять программе мешало все то же отсутствие централизованного управления. Ввиду вышеперечисленных недостатков, вьетнамизация постоянно прихрамывала то на одну, то на другую ногу, а то и на обе сразу.

Затуманивала перспективы вьетнамизации и особенность организации частей АРВ. Каждая пехотная дивизия в ней, за исключением дивизий воздушно-десантных войск и морской пехоты, дислоцировалась в “ареале проживания”. Такие соединения размещались в местах постоянной дислокации, обороняли свой “ареал” и получали из него пополнения. Часто домочадцы солдат селились вокруг лагеря в шалашах и хибарах и нередко следовали за главой семьи на поле боя. В результате всего этого пехотные дивизии АРВ практически не годились для ведения маневренной войны – наступлений и контратак. ОГШ пытался решить проблему, переложив ответственность за обеспечение безопасности территорий на PC и НС, но даже благодаря этому не удалось окончательно высвободить пехотные дивизии и превратить их в эффективные подвижные войска.

Хуже того, в случае неожиданного нападения крупных сил неприятеля на расположение дивизии родственники и домочадцы солдат, толпами мечущиеся в поисках убежища, перекрывали пути отступления личному составу. Солдаты покидали строй, стараясь защитить своих близких. В таких условиях любой отход неизбежно превращался в бегство и заканчивался разгромом‹15›. Таким образом, надежда опереться на “становой хребет” АРВ, пехотные дивизии, выглядела весьма призрачной. На деле такие соединения представляли собой нечто неоднородное, вроде частей самообороны, которые американцы, строившие на столь зыбком фундаменте свою концепцию вьетнамизации, упорно пытались выдать за ударные силы.

Но проблемы ВСРВ, какими бы неразрешимыми они ни казались, бледнели в сравнении с остальными сложностями, присущими укладу жизни в Южном Вьетнаме. Успешная вьетнамизация была немыслима без полной перестройки южновьетнамского общества, правительства и вооруженных сил. Решение всех этих задач требовало времени – нескольких лет, возможно, даже десятилетий. Между тем южновьетнамцы таким временем как раз и не располагали, поскольку с одной стороны их внимание отвлекали США со своим намерением вывести войска, а с другой – северные соседи, не собиравшиеся отказываться от агрессивных намерений по “освобождению” Юга. Поскольку времени не было, вьетнамизация являлась тем, чем она являлась, – иллюзией, но иллюзией, выгодной американцам.

25 января 1969-го состоялось первое пленарное заседание в рамках переговорного процесса. Глава американской делегации, Генри Кэбот Лодж, выдвинул безобидное предложение вернуться к соблюдению статуса ДМЗ как нейтральной территории. Ксуан Туй, лидер делегации Ханоя, отказался даже обсуждать это предложение и потребовал, чтобы США прекратили агрессивную войну против Вьетнама. На этом заседание зашло в тупик. Американцы хотели обсуждать военную обстановку в Южном Вьетнаме, а северные вьетнамцы- решать вопросы политического будущего этой страны‹16›. Фактически до конца года сторонам так ни о чем и не удалось договориться.

Никсон и Киссинджер не предприняли мер для того, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки. Хотя, глядя из настоящего, кажется, что они сделали даже слишком много в данном направлении. Еще перед инаугурацией Никсон через лично знакомого с Хо друга Киссинджера, Жана Сентени, отправил лидеру Северного Вьетнама секретное послание, где выражалось стремление новой администрации к конструктивным переговорам. В своем ответе Хо Ши Мин отверг мирные предложения и вновь заявил о двух требованиях северовьетнамской стороны – выводе из Южного Вьетнама всех американских войск и отстранении от власти правительства Тхиеу.

Затем в марте и апреле Киссинджер изобрел то, что президент Никсон назвал “шагом Вэнса”. Киссинджер предполагал послать широко известного в мире представителя американского истеблишмента Сайруса Вэнса к русским. Вэнс должен был тонко намекнуть на то, что их помощь в завершении вьетнамского конфликта будет оплачена той же монетой в переговорах относительно судеб Ближнего Востока, укрепления экономических связей и разоружения. Киссинджер через Вэнса вступил в контакт с советским послом в Вашингтоне Анатолием Добрыниным. Добрынин выразил заинтересованность предложением Киссинджера, но потом русские умолкли на несколько месяцев, а позднее воспользовались случаем, чтобы отклонить эту идею.

В июне 1969-го Киссинджер вновь попытался вдохнуть жизнь в переговорный процесс, обратившись к Жану Сентени. Тот предложил, чтобы Никсон написал личное письмо Хо Ши Мину, и взялся доставить послание в Ханой. Однако в Ханое не подумали даже выдать Сентени въездную визу, и письмо Никсона пришлось вручить представителю Ханоя в Париже для последующей передачи адресату.