Филипп Дэвидсон - Война во Вьетнаме (1946-1975 гг.)

Так или иначе, французы, оказавшись перед дилеммой, когда надлежало либо усиливать гарнизоны северных аванпостов, либо приступать к их эвакуации, сидели сложа руки. Оставив все как есть, они сделали катастрофу неотвратимой.

И все же кое-что Франция сделала. В Париже приняли решение заменить Блэзо корпусным генералом Марселем Морисом Карпантье. Французский журналист Люсьен Бодар имел беседу с Карпантье в 1950-м и отзывался о нем как о человеке “с глубоким уверенным голосом… преисполненным самых благих намерений… человеке, которому веришь”‹13›. Карпантье был “старым солдатом”, притом столь же хорошим солдатом, как Валлюи, предшествовавший ему, и как де Латтр, Салан и Наварр, его преемники на посту главнокомандующего.

Он закончил Сен-Сир в 1914 году вторым лейтенантом и отправился на фронт Первой мировой войны. Служил в пехоте и едва выжил, получив десять ранений, четыре из них – серьезные. Он быстро продвигался по служебной лестнице. Когда в марте 1915-го он в свои двадцать получил звание капитана, то стал самым молодым капитаном во французской армии. Карпантье был награжден орденом Почетного легиона и Военным крестом, удостоившись также пяти особых упоминаний в приказах, где неизменно отмечалась его личная храбрость и “беспримерная отвага”.

К началу Второй мировой войны Карпантье служил майором в должности начальника оперативного отдела при штабе генерала Вейгана, главнокомандующего французскими силами в Леванте, и в том же качестве отправился с Вейганом в Северную Африку {24}. Там, будучи уже полковником, Карпантье в мае 1942-го возглавил 7-й марокканский полк {25}и с честью командовал им во время Тунисской кампании. В июле 1943 года Карпантье стал бригадным генералом И начальником штаба Французского экспедиционного корпуса генерала Жюэна в Италии. В июне 1944-го Карпантье был назначен начальником штаба французской армии генерала де Латтра. В этом качестве он участвовал в высадке на юге Франции и последующем марше к Бельфорскому проходу. В ноябре 1944 года, произведенный в дивизионные генералы, он принял 2-ю марокканскую пехотную дивизию, которой командовал во время тяжелых боев в Бельфорском проходе, под Страсбургом и при форсировании Верхнего Рейна {26}. Судя по тому, как часто эта дивизия упоминалась в приказах за боевые отличия, свое дело Карпантье делал превосходно. В 1946-м, получив звание корпусного генерала, он был направлен в Рабат как командующий всеми французскими войсками в Марокко, а в 1949-м переведен на такую же должность в Индокитай.

Прибыв в Сайгон в конце лета 1949 года, Карпантье сразу же разобрался в том, что взятая на вооружение стратегия Валлюи – планомерное сражение по европейскому образцу – не принесет успеха. Вместе с тем он понимал, что надо было что-то делать, причем немедленно. Поскольку прежде Карпантье никогда не служил на Дальнем Востоке, он нуждался в помощниках. Такой помощник сразу же нашелся. Генерал Марсель Алессандри являлся одним из нескольких “персонажей”, обретавшихся вокруг и около Индокитая до, во время и после Второй мировой войны и стяжал там некоторую известность. 9 марта 1945 года, когда оккупировавшие Вьетнам японцы, выступив против французских “хозяев”, убили или заключили под стражу многих из них, Алессандри, вовремя предупрежденный о японском предательстве, маршем выступил из Тонкина (из своей штаб-квартиры) и прошел через джунгли Северного Вьетнама в тогда еще некоммунистический Китай. Ему удалось спасти большую часть французских войск, переживших мартовский удар японцев.

Алессандри вполне мог бы стать верховным главнокомандующим сил в Индокитае, если бы не некоторые “облачка” на его небосклоне. В Париже на Алессандри смотрели как на назначенца Филиппа Петэна, то есть почти как на коллаборациониста. Несмотря на героический рейд в Китай, – или, возможно, именно вследствие этого, – на генерала косились, а его подвиг, как казалось многим, отдавал предательством и пораженчеством. Французы же с 1940-го весьма болезненно относились к таким вещам. В соответствии с представлениями, сложившимися на Кэ д'Орсе {27}, в 1949-м в Индокитае требовался “победитель”, то есть одна из ярких звезд, воссиявших во время победоносной кампании союзников в Европе. Кроме всего прочего, корсиканец по крови, Алессандри казался неприятным типом, склонным к раздражительности, высохшим, злобным аскетом. Он постоянно во всеуслышание заявлял о том, что, по его мнению, необходимо сделать для решения индокитайского вопроса. Более того, он умел “продавливать” свою точку зрения и навязывать ее вышестоящему начальству, короче, он был этаким провинциальным Шарлем де Голлем с комплексом Моисея.

Через несколько дней после своего вступления в должность Кар-пантье вызвал Алессандри в Сайгон. Старый битый волк, Алессандри вел себя осторожно. Он не знал, чего ждать от Карпантье. Может быть, он собирается выступить в роли “новой метлы”? Кто он? Полный химерических идей сумасброд, мнящий себя Ганнибалом перед Каннами? Если так, Алессандри, пожалуй, “вбросил бы саблю в ножны” и попросился в отставку. Однако встреча с главнокомандующим приятно удивила маленького корсиканца. Не собираясь навязывать своего мнения ветерану, Карпантье ударился в другую крайность – фактически сложил с себя обязанности командующего. Карпантье признался изумленному Алессандри, что он (Карпантье) ничего не смыслит в делах Индокитая и хотел бы, чтобы Алессандри принял командование войсками в Тонкинской дельте и действовал бы там по своему усмотрению. Алессандри проглотил удивление, пробормотал какие-то подходящие случаю слова, отсалютовал и, окрьшенныи, выпорхнул из комнаты. Он получил то, о чем мечтает каждый уважающий себя командир, – полную свободу действий. Теперь он, Алессандри, мог проверить на практике обоснованность своих теорий и спасти дело Французской империи в Индокитае.

Алессандри не питал иллюзий относительно возможности решить проблему одним сокрушительным ударом. Печальный опыт Валлюи убедил его в том, что подвигнуть или соблазнить руководителей Вьетминя на принятие самоубийственного генерального сражения никому не удастся. Он понимал также, что избранная на тот момент стратегия, а именно окружение Тонкинской дельты, являвшейся одновременно и наградой будущему победителю, и полем главного сражения, была, по его собственному выражению, “абсурдной”‹14›. Французы контролировали периметр, но все то, что находилось внутри него – многомиллионное население, производящее тысячи тонн риса, – принадлежало партизанским частям и политическим структурам Вьетминя. Алессандри предлагал захватить дельту и умиротворить население. Сделав это, он рассчитывал лишить Вьетминь притока новобранцев, источников поступления денежных средств и, самое главное, риса. Длительный голод, как уверял Алессандри, заставит Зиапа либо сложить оружие, либо выйти из Вьет-Бака и принять сражение.