Николай Костомаров - ЧЕРТЫ НАРОДНОЙ ЮЖНОРУССКОЙ ИСТОРИИ

Когда голубок спустился на землю в княжеском подворье, княжеские дети играли по двору и, увидевши голубка, закричали: «татусю, татусю! голубок од сестрички прилетив!» Поймали голубка. Прочитав записку, князь созвал старцев и допросился от них о силаче. Послали стариков к Кирилу Кожемяке. Отворив двери его хаты, они застали его сидящего за работою к ним спиною: он мял кожи. Старцы кашлянули, как обыкновенно делают малороссияне, желая дать знать о своем присутствии. Кожемяка вздрогнул, испугавшись внезапности, и разорвал двенадцать шкур, которые держал в руках, — и чрезвычайно рассердился на гостей, обеспокоивших его и наделавших ему убытку. Никак не могли упросить его. Князь послал к нему молодших (дружину) — и те не упросили рассерженного богатыря. Наконец, послал к нему детей: те упросили его. Он явился к князю, потребовал двенадцать бочек смолы и двенадцать возов конопляных повисом, намазал повисма смолою, обмотался ими, взял в руки десятипудовую булаву и пошел к змею. Змей, увидя его, спрашивает: «що, Кирило, прийшов до мене: битися, чи миритися? — Де вже там миритися! — отвечал богатырь — прийшов з тобою».

Эта народная повесть по своей основе есть остаток древнего языческого эпоса. Связь ее с историей того богатыря, о котором говорится в летописи, не подлежит сомнению. Черты: его гнев, его упрямство, его занятие — все представляет сходство с рассказом нашего летописца. До сих пор под Киевом существует байрак с хатами, висящими на двух обрывистых горах. Это место называется Кожемяки, и народ связывает это название с именем Кирила Кожемяки.

Одною из разительнейших черт древнего времени было побратимство, или названое братство. Это был союз двух, трех и более посторонних, не родных между собою лиц, обязавшихся друг другу помогать, друг за друга сражаться, друг друга избавлять, вызволять от опасностей, друг за друга жертвовать жизнью и хранить приязнь и братство дружбы ненарушимо. Этот обычай очень древен. Его следы встречаются у скифов. [54] Скифы — общее название основного населения Северного Причерноморья VII–III вв. до н. э. Скифы состояли из родственных племен североиранской языковой группы индоевропейской семьи. Вопрос о происхождении скифов окончательно не решен. В конце VII — начале VI в. до н. э. сложилось крупное политическое объединение — Скифия. Основное занятие скифов — земледелие, скотоводство, обработка металлов. Вели торговлю с античными государствами Северного Причерноморья. В III–II вв. до н. э. скифы были вытеснены с северных причерноморских степей сарматами. Г. Новосельский в своем сочинении «Lud Ukrainski» очень кстати представил на вид рассказ из диалогов Лукиана о трех скифах, заключивших между собой союз дружбы. Греков изумлял тогда этот обычай у варваров. Какое отношение имеют к нам древние скифы, до этого нет дела при определении значения нашего побратимства, или названого братства; довольно только, что оно существовало издавна на нашей почве. Сходные обстоятельства производят сходные следствия. «У вас, греков, — говорил им скиф, — нет истинной дружбы: но у нас, где без войны не обойдешься, где надобно или нападать, или ждать нападения, или оборонять свои поля, или грабить чужие, — дружба необходима; нужно иметь друзей, которые бы на всякую беду отважились». В подобном же положении была тогда Южная Русь. Богатыри, которых имена блестят таким эпическим сиянием, не миф. Владимир часто должен был посылать удалых высматривать, нет ли печенегов, а последующие князья — половцев, другие должны были ездить к князьям или от князей, или помогать им от себя для сбора даней: и там и здесь им было небезопасно: надобно было приобретать друзей. Свято чтилось это название братства, или побратимства: измена брата чувствительнее казалась всякого лишения. В былине о Василисе Даниловой, когда, угождая необузданному произволу сладострастного князя, пошел на ее мужа, Данила Денисьевича, названый брат Добрыня Никитич, Данило заплакал горькими слезами:

Это-то уважение к святыне дружбы произвело болгарское сочинение и распространило его у нас — легенду о братстве, где Иисус Христос устанавливает братство.

Вот начало того братства, которое так сродно южнорусскому народу и составляет некоторую характеристическую черту позднейшей его истории.

Вместе с богатырским побратимством, или названым братством является подобное же в монастырях — братство духовное. Названые братства Алексея Поповича, Ильи Муромца отозвались впоследствии в Запорожской Сечи, а духовное братство первых монастырей приготовило церковные братства XVII века, отстоявшие религию греческую от западного насилия.

Побратимство никогда не прекращалось на Украине, как и в дунайских славянских землях. Главный и древнейший символический знак этого нравственного обычая есть обмен драгоценных вещей или взаимный дар. Теперь существует этот обычай не только между мужчинами (или лучше — не столько между мужчинами, сколько между женщинами), но и женщинами — посестримство. Оно состоит в обмене крестов. Такой же обряд побратимства виден и в разговоре воеводы Претича с печенежским князем в 962 году: рече же князь печенежский к Претичу: буди ми друг. Он же рече: тако створю. И подаста руку межю собою, и выдаст печенежский князь Претичю: конь, саблю, стрелы; он же даст ему: щит, меч.

Во время борьбы Святополка с Ярославом Киев первый раз попадается в руки чужеземцев. Болеславу так понравилось в Киеве, как некогда Святославу в Переяславце. Народ южнорусский был в таком же отношении к польскому, как болгарский к русскому. Как русские при Святославе могли принять Болгарию за продолжение Руси, так и Болеслав — Русь за продолжение Польши. Русские не противились, когда Болеслав поставил на покорм по городам свои дружины, а сам засел в Киеве. Но потом, когда чужеземное посещение им надоело, приняты были средства нерыцарские, именно такие, какие были вполне согласны с характером населения. Святополк, князь Киева, руководил народом: поляков избивали тайно. Поляки бежали. Ярослав сделался князем киевским и правил, окруженный чуждою силою. Роль одних чужеземцев, поляков, сменилась ролью других, варягов — шведов. Это было время, когда скандинавы, просветившись христианством, начали показывать энергическую деятельность в новой сфере; охота странствовать по свету для разбоев заменилась несколько более законным способом — стали наниматься в военную службу греческих императоров. Явились собственно так называемые варенги, или варяги; они во множестве проходили через Русь по Днепру. Киев был их временным пристанищем. Тогда князья нашли удобным приглашать их, и вот они, так же, как и в Греции, у нас являются с тем же значением наемного сословия. Связь с норманнами уже была очень значительна при Владимире, как показывает сага Олафа Тригвасона. Князь Ярослав, еще живучи в Новгороде, женился на Ингегерде, [55] Ингегерда (Ирина;?—1051) — дочь шведского короля Олафа Скета Конунга (у Н. И. Костомарова — Свенона). В 1019 г. вышла замуж за великого киевского князя Ярослава Мудрого. Имела шестерых сыновей (Владимира, Всеволода, Святослава, Изяслава, Игоря и Вячеслава) и трех дочерей (Анну, Анастасию и Елизавету). дочери короля Свенона. По поводу этого брака много норманнов приходило к нам. По связям с Швецией Ярослав воспитывал у себя Олафова сына, Магнуса, и отдал дочь свою за Гаральда Гардраде, [56] Имеется в виду Геральд Гардрад (Геральд Суровый) — король Норвегии (1046–1066). До провозглашения королем находился во главе отряда варягов на службе в Киевской Руси и Византии. В 1044 г. женился на дочери Ярослава Мудрого Елизавете. Геральду принадлежит несколько поэтических произведений, в частности песня, посвященная Елизавете Ярославне, которую он называл «русской девушкой с золотой гривной». Погиб во время похода в Англию. норвежского короля. Около княгинь были одноземцы. По брачному договору с Ингегердой Ладога была уступлена ярлу Рагвальду. С помощью варягов удержался князь на столе киевском. Но, как видно, варяги вскоре надоели ему, и Ярослав, видя, что уже уселся крепко, выпроводил их в Грецию. Тем кончилось кратковременное норманнское влияние, продолжавшееся, однако, лет около 70-ти.