Арсен Мартиросян - Заговор маршалов. Британская разведка против СССР

В итоге вся эта логика «версии Шелленберга» — не что иное, как британская фальшивка. Ведь Гитлер действительно не ведал ни о заговоре Тухачевского, ни о нем же, как о неотъемлемом компоненте «двойного заговора», и уж тем более «тройного заговора», пока не в меру «сердобольные» англичане не дали ему информацию о возможности крутых перемен в СССР, дабы на том произвести торг по «сдаче в аренду» Чехословакии!

Ретроспективы ради можно пойти на предположение, что сдача фальшивками Тухачевского и K° в руки НКВД имела бы хоть какой-то смысл в самый канун нападения на СССР, но не за четыре же года до него!

Ведь, во-первых, за такой срок в одной только Академии Генерального штаба, не говоря уже о других военных вузах, из тех же старших офицеров можно подготовить 200–300 современно мыслящих генералов и еще иметь резерв в несколько сотен (до тысячи человек) не до конца завершивших курс обучения.

Во-вторых, выше высказанное предположение лишено всякого смысла еще и в силу соображений военного порядка, в частности исходя из стратегии блицкрига, на которую столь сильно и всегда уповал Гитлер. Какой смысл сдавать агентуру на расправу контрразведке противника, тем более подложным компроматом, особенно в канун нападения на него, если:

— сам уповаешь только на блицкриг, автоматически подразумевающий разгром основных вооруженных сил противника именно в приграничных сражениях, а — твоя агентура, занимая высшие посты в военной иерархии государства-противника, вынашивает планы поражения своей же армии. Ведь Тухачевский до последней секунды своей жизни с невероятным упорством проповедовал доктрину жесткой обороны именно на линии государственной границы, особо рьяно отстаивая тезис о том, что «приграничные сражения в отличие от Первой мировой войны должны принять затяжной характер и продолжаться несколько недель»?!

И чего такого «стратега» сдавать? Ведь даже и без подельников-пораженцев он один мог стать едва ли не главным залогом успеха блицкрига Гитлера на Востоке. Достаточно вспомнить его безумно преступное отрицание белорусского направления главного удара как «совершенно фантастического». Но ведь этим его взгляды на стратегию не ограничивались, и уж если быть откровенным до конца, они вообще до ужаса преступно парадоксальны. Не имея серьезного и системного ни высшего вообще, ни, тем более, высшего военного образования, особенно полного курса обучения в Академии Генерального штаба (вообще это уникальный парадокс всего СССР — из первых пяти советских маршалов только Буденный удосужился окончить Военную академию имени Фрунзе, и то в 49 лет), но снедаемый непомерно амбициозным тщеславием натурального выскочки, Тухачевский всю свою жизнь при Советах занимался откровенно «непринужденным», но вполне компилятивным плагиатом взглядов и выводов крупнейших зарубежных военных специалистов, приписывая их себе, как якобы результат собственных теоретических изысканий в области им же изобретенной «классовой стратегии».

На выдающихся отечественных специалистов военного дела «наполеончик» презрительно плевал, а единственный вид внимания, который он им оказывал, было откровенное, но полностью беспочвенное провоцирование военной контрразведки на расправу с бывшими царскими офицерами и генералами, имевшими несчастье честно служить своей Родине — России — в РККА. Позорнейшее дело «Весна» (1930), по которому за решетку незаслуженно попали многие из них, едва ли не на три четверти на совести лично Тухачевского.

Но даже это не уберегло Тухачевского от полной неспособности понимать, что же пишут зарубежные специалисты. Один из наиболее выдающихся военных теоретиков и практиков современного Тухачевскому германского генералитета, впоследствии командующий группой армий «Север», фон Лееб в 30-х годах XX века написал очень толковую книгу о стратегической обороне. Суть ее он сводил к тому, что в современной (на тот момент) войне наиболее целесообразно обороняющимся войскам постепенно уступать свою территорию, заставляя наступающую сторону нести очень большой урон, в первую очередь из-за растянутых коммуникаций, крайне болезненно подверженных фланговым ударам. Лееб тщательно проанализировал и обобщил опыт, в первую очередь боевой опыт русской армии при отражении тотальных нашествий с Запада, но, однако, превозносимый «стратег» не обратил внимания на эту концепцию, потому как опыт царской армии ему был не указ. А ведь в святцах родного российского Генерального штаба еще с 1812 г. лежат выдающиеся аналитические рекомендации стратегического характера, составленные по просьбе русской военной разведки одним из самых талантливейших аналитиков военной стратегии в начале XIX века, ближайшим советником Наполеона, а впоследствии генерал-майором русской армии, одним из основателей Военной академии Антуаном Жомини. Именно он разработал основы той самой стратегической обороны как таковой и в применении к специфическим условиям России в частности — фон Лееб всего лишь, но весьма объективно, трансформировал его идеи к условиям XX века. Именно там, в этих талантливых рекомендациях Жомини содержалась замечательная мысль о том, что стратегическая оборона должна сопровождаться также и активными действиями сильных маневренных частей и соединений на растянутых коммуникациях противника, по которым осуществляется снабжение армии вторжения. Да и вообще, идея стратегической обороны настолько прочно вошла в плоть и в кровь, в сами гены российского государственного сознания, что ее образ, дух и смысл запечатлен даже в поэзии:

Именно этого чрезвычайно опасался Гитлер, рассчитывавший на то, что советское командование все-таки изберет вариант жесткой обороны прямо на границе, от чего даже в Директиве № 21 («План Барбаросса») прямо предписал: «Отступление боеспособных войск противника на широкие просторы русской территории должно быть предотвращено».

Что бы произошло, если «наполеончик» со своей ставкой на жесткую оборону непосредственно на границе оставался бы на своем посту и 22 июня 1941 г., да еще и со всеми своими вредительско-пораженческими намерениями? Как минимум — полная национальная катастрофа с необратимыми последствиями, по сравнению с которой даже все тяжелейшие неудачи РККА в начальный период войны оказались бы всего лишь мимолетным огорчением.

…Насколько этот вопрос был серьезен, можно увидеть из нижеприводимого факта. Незадолго до войны, 24 февраля 1941 г., от проверенного агента «Экстерн» со ссылкой на приближенные к нацистской военной верхушке источники в «Российском национал-социалистском движении» (была такая фашиствовавшая контора в русской эмиграции во главе с Меллер-Закомельским) внешней разведкой Лубянки была получена очень интересная информация. Оказалось, что едва только просохли чернила на подписях под Договорами о ненападении от 23.08.1939 г., а затем и от 28.09.1939 г. между СССР и Германией, как германский Генеральный штаб заказал известному белоэмигрантскому генералу Петру Краснову аналитический обзор на тему «Поход Наполеона на Москву в 1812 г. Теоретический разбор вопроса о возможности такого похода в XX веке и возможные последствия».