Лев Гумилёв - Черная легенда. Друзья и недруги Великой степи

Самому Александру пришлось в это время ехать в Орду – умилостивлять хана, разгневанного мятежом: во многих северорусских городах в 1262 г. народ избил татарских откупщиков дани, не понимая, что за каждым баскаком стояла грозная сила всей Монгольской империи. Александру удалось уладить дело благополучно: хан Берке удовольствовался его извинениями и новыми изъявлениями покорности.

Спасение Русской земли от нового разорения было последним политическим актом Александра. В Орде Александр пробыл почти год. На обратном пути он заболел (в Нижнем Новгороде) и в Городце на Волге умер (14 ноября 1263 г.). Перед смертью Александр призвал: «ся свои князи и боляре и вси чиновники даже и до простыхъ, и отъ коего ждо ихъ прощение просяше, и всем им тако же прощение подаваше, и вси горьце плачущиеся о разлучении господина своего. Ужасно бе видети, яко въ толице множестве народа не обрести человека не испусти слезъ, но вси со восклицаниемъ глаголаху: увы, намъ, драгий господине нашъ! Уже къ тому не имати видети красоты лица твоего, ни сладкихъ твоихъ словесъ насладитися! Къ кому прибегнемъ и кто ны ущедрить? Не имутъ бо чада ость родителю такова блага прияти, яко же мы отъ тебе воспримахомъ, сладчайший наю господине!».

Митрополит Кирилл был во Владимире, когда пришла весть о кончине Александра. Выйдя к народу, митрополит объявил: «Уже заиде солнце земли Русския». Потом помолчал, прослезился и сказал: «Благоверный великий князь Александръ преставися отъ жития сего».

«И бысть во всемъ народе плачъ неутешимъ».

Деятельность Александра определялась не только чисто политическими планами и расчетами. Политика его тесно связана была со всеми его нравственно-религиозными понятиями. Вернее сказать, в основе его политики лежали принципы религиозно-нравственные. Политическая система Александра есть в то же время система религиозно-нравственная.

Александр Ярославич не только политик и воин: он прежде всего глубоко верующий человек и знающий богослов. Когда римский папа прислал к Александру двух кардиналов для убеждения в латинской вере, Александр – «совещавъ съ мудрецами своими», – составил обстоятельное возражение.

«Исписавъ къ нему отъ Адама и до потопа, а отъ потопа и до разделения языкъ и до начала Авраамля, а отъ Авраама… до Августа кесаря, а отъ начала Августа царя до Христова Рождества и до Страсти и до Воскресения Его, отъ Воскресения же и до Вознесения на небеса и до царства Константина Великаго и до Перваго Вселенского Собора святыхъ отецъ, а отъ Перваго и до Седьмого Собора. Сии вся добре сведаемъ, сия суть въ насъ, учения сии целомудрствуемъ, иже во всю землю изыдоша вещания ихъ и въ концы вселенныя глаголы их, якоже проповедашеся отъ святыхъ апостолъ Христово Евангелие во всемъ мире, по сихъ же и предания святыхъ отецъ Седми Собор Вселенскихъ. И сия вся известно хранимъ, а отъ вас учения не приемлемъ и словесъ вашихъ не слушаем».

Отправление папских послов

Религиозно-нравственная философия Александра Невского была вместе с тем и политическою его философией.

В житии Александра приводятся два главных основания для его «хождения во Орду».

Александр «умысли итти во Орду»: 1) «подобяся благой ревности благочестиваго си отца» и 2) «избавы ради христианския».

Объяснением ко второму мотиву являются слова Батыя: «аще мыслиши соблюсти землю твою невредиму, то потщися немедленно прийти до мене».

Что касается первого мотива, житие поясняет его следующим образом: «Богомудрый же великий князь Александр разсуди, яко святый отецъ его Ярославъ не ради (не заботился) о временном царствии, но шедъ во Орду и тамо положи животъ свой за благочестие и за вся своя люди и темъ измени (обеспечилъ) себе Небесное Царствие».

Готовность положить живот свой за люди своя – это то же, что иначе выражено словами «избавы ради христианския».

Готовность положить живот свой «за благочестие» – это вполне отвечает стойкости Александра в православной вере и стремлению его во что бы то ни стало обеспечить существование православной церкви.

Сложнее смысл слов «не ради о временном царствии».

Подобными словами в наших летописях выражается обычно мысль о готовности властителя без боязни и без колебаний принять в борьбе с врагом смерть и мученический венец, променяв «временное царствие» на «вечное» [129].

Но в применении к восточной политике Ярослава и Александра – политике не вооруженной борьбы или восстания, а подчинения и покорности – слова эти должны иметь другой оттенок и смысл.

Их можно сопоставить опять-таки со словами Батыя: «узриши честь и славу царствия моего». То, о чем говорит Батый, – блеск земной славы («временного царствия»); о нем-то и не радел Ярослав. О нем радел зато Батый, о нем радел и Даниил Галицкий.

Этим внешним блеском и величанием земного царствия и пожертвовал Александр ради глубины понимаемых им истинных основ царской власти: «за благочестие и за вся своя люди», «избавы ради христианския».

«Злее зла честь татарская» была для самолюбия Даниила; Александр приял эту честь со смирением.

Невыносимо было для Даниила стать подручным («холопом») татарского хана; Александр перенес и это со смирением.

Александр – «побеждая везде, а не победимъ николиже (никогда)» – устоял перед искушением – подобно Даниилу – путем компромисса с латинским Западом искать себе союзников против Востока.

Подчинение Александра Орде иначе не может быть оценено, как подвиг смирения.

Не случайно в видении Пелгусия в помощь Александру являются именно Борис и Глеб – святые смирения по преимуществу.

Недаром и Степенная книга говорит, что «смиренную мудрость» Александр «стяжа паче всехъ человекъ».

Христианский подвиг не всегда есть мученичество внешнее, а иногда наоборот – внутреннее: не только брань видимая, но и «брань невидимая», борьба с соблазнами душевными, подвиг самодисциплины и смирения. И этот подвиг может быть присущ не только частному лицу, но и властителю.

Сан государя – божественное установление. Но пред каждым государем возникают и соблазны и увлечения земным окружением власти – внешнею пышностью и суетным («временным») величием.

Подвиг власти может состоять в том, чтобы достойно отстаивать внешнюю независимость и величие сана – отстаивать даже до смерти. Но подвиг власти может состоять также и в том, чтобы, выполняя основные задачи сана – защищая «благочестие и люди своя», – внутренне преодолевать, когда это нужно для исполнения основной задачи, земное тщеславие власти.

«Тоть, что указываетъ и распоряжается, – говорит в одном из своих оглашений преп. Феодор Студит, – долженъ соблюдать умеренность и смирение, ибо Творецъ естества поставил его выдающимся и более почтеннымъ членомъ тела».