Лев Гумилёв - Черная легенда. Друзья и недруги Великой степи

«Не навреди!» Разве этот принцип важен только для врачевания? Величайшая мудрость состоит даже в том, что Homo sapiens, человек разумный, может не сделать, это я снова подчеркиваю – может не сделать – чего-либо вредного для природы, частью которой является он сам. Для меня это звучит как нравственный императив, в основе которого научное убеждение, что этногенез – частный случай диалектики природы. Этот тезис я готов отстаивать «от Сорбонны включительно до костра исключительно» (Рабле).

Ну, а в обыденной жизни? Поскольку ни один человек не может находиться вне этнической системы, способной как усилить его напряжения, так и свести их к нулю, то именно людям механизм этногенеза не может быть практически безразличен. Каждый из нас не терпит стеснения и любых оков, каждый стремится к свободной жизни, но свободой надо уметь пользоваться. Не ради одних лишь мимолетных удовольствий, материальных выгод, эгоистических целей. Конечно, очень соблазнительно все беды сваливать либо на Аллаха, либо на математические законы Лапласа, либо на теорию относительности Эйнштейна. Но волевой акт – тоже явление природы. Только бы деяние, обусловленное волей человека, не вело к вандализму, хотя утраты в эпохах, насыщенных деяниями, очень велики. Против гибели созданных ценностей выступает Память, а коллективная память этносов – это и есть история культуры, опора патриотизма и традиций.

А.С.:Лев Николаевич, люди тянутся к историческим знаниям как к источнику животворящей духовности. Скептицизм и неверие подрывают нравственное здоровье. Сегодня мы узнаем горькую правду о прошлом. И не только о том, что происходило сравнительно недавно. Пересматриваются также представления о глубокой древности. А школьные и вузовские знания, хотя и почерпнутые из последних учебников, изрядно отдают плесенью. Но, с другой стороны, многих просто шокируют некоторые утверждения…

Л.Г.: Какие, например?

А.С.:Вот такие: вроде русские вовсе не являются русскими и вообще славяне в России – пришельцы. Вы пишете: «Как ныне установлено, славяне не были аборигенами Восточной Европы, а проникли в нее в VIII в., заселив Поднепровье и бассейн озера Ильмень. До славянского вторжения эту территорию населяли русы, или россы, – этнос отнюдь не славянский».

Л.Г.: Действительно так. Я склонен считать русов германоязычными. Но их нельзя смешивать со скандинавскими варягами. Слияние полян и русов в единый этнос осуществилось лишь в X в., что проявилось в образовании государства, называемого в наше время «Русь в узком смысле», потому что оно не включало в себя большинство славянских племен Восточной Европы, завоеванных и покоренных еще позднее.

А.С.:Значит, возникло совершенно новое государство и начал складываться молодой народ?

Л.Г.: Русь рождалась в муках. Построение государства было нарушено трижды: готами, аварами и норманнами. Фактически это историческое дело завершил лишь в XI в. хан (каган) Ярослав Мудрый.

А.С.:Почему, извините, не князь, а «хан»?

Л.Г.: Да потому, что именно такой титул носил Ярослав, а государство называлось, если быть точным, Киевский каганат. Так именовали его современники, в том числе тогдашний руководитель Русской православной церкви – митрополит Илларион. Если же говорить об этническом возрасте, то у восточных славян это была уже не весна, а осень. Да-да, та самая пора – «очей очарованье». Ведь славянский этногенез совпадал по фазам с византийским, которому от роду было тогда примерно тысячелетие. Древнерусский этнос, пройдя страшные испытания, переживал расцвет экономики и культуры. Хотя, увы, в преддверии упадка.

Характер перемен зависел и от вовлечения Руси в европейскую политику. Великий раскол Европы, принявший религиозную форму, больше всего сказался на славянском единстве. Западные славяне слились с «христианским миром» Европы, южные подчинились Византии, а восточные вобрали в себя разноэтничное население от Карпат до Волги, смешались с ним и сделались вторым центром православия.

А.С.:И это смешение, вероятно, вносило характерные особенности во все процессы?

Л.Г.: Былые племена, насильно объединенные в древнерусский этнос киевскими князьями, по-прежнему стремились к самостоятельности. Это вызывало соперничество между княжествами, переходившее нередко в открытую вражду. В суздальцах говорила кровь кривичей, мери и муромы, в новгородцах – кривичей, веси и словен, в рязанцах – вятичей и муромы. Русская земля включала угорские, финские, балтские и тюркские племена. Например, союз со степняками-тюрками и «черными клобуками» был традицией киевских и волынских князей, а князей черниговских – с половцами…

А.С.:…которых осуждал поэт – автор «Слова о полку Игореве», а вслед за ним почти все историки. Среди них и Н. М. Карамзин, сочинения которого поступают сегодня читателям. Разве он не прав, называя половцев «неутомимыми злодеями» и утверждая, что «мир с такими варварами мог быть только опасным перемирием»?

Л.Г.: Гениальность и древность поэмы не подлежат сомнению, но как исторический источник мы все-таки должны рассматривать ее критически. Само «Слово» содержит в художественной ткани яркие тюркские элементы, которые придают ему особое звучание и аромат. Его герой находится в тесных родственных отношениях с кочевниками, да и сына женит на половчанке. Значительную часть войска князя Игоря составляют дружественные степняки, кстати погибающие неизвестно за что. А если проследить дальнейшую судьбу князя, то обнаружится, что именно Игорь Святославич был инициатором совместного с половцами ужасного разграбления Киева в начале 1203 г. Согласитесь, тут что-то не вяжется!

А не вяжется оттого, что реальная картина искажена до неузнаваемости. «Идея извечной принципиальной борьбы Руси со Степью – явно искусственного, надуманного происхождения», – пишет В. А. Пархоменко. «Для отношений между русскими княжествами и половецкой степью более характерным и нормальным являются не войны и набеги, – замечает А. Ю. Якубовский, – а интенсивный товарообмен». И это – вполне объективное мнение, основанное на достоверном знании.

Сколько в то время насчитывалось населения на Руси? От пяти до шести миллионов. А половцев? Всего 300–400 тысяч. Русь обладала неприступными крепостями и искусными кузнецами, ковавшими оружие для бойцов. Да и риск в этих сражениях для русских отсутствовал, ибо у половцев не было тыла и союзников. Представляется закономерным, что Владимир Мономах весьма решительными действиями прекратил бессмысленную войну, которая была выгодна лишь для заграничных купцов и их прихлебателей в Киеве.