Йозеф Оллерберг - НЕМЕЦКИЙ СНАЙПЕР НА ВОСТОЧНОМ ФРОНТЕ 1942-1945

Я определил, что владельцу ресторана на вид было уже под шестьдесят, а его жена выглядела на двадцать лет моложе. Удивление и испуг отчетливее проступили на их лицах, когда они увидели других русских, которые, постреливая, возвращались к машинам. Я насчитал их двадцать три. Они громко спорили о чем-то. Речь, очевидно, шла о женщине. Владелец ресторана вдруг понял, что должно случиться, и бросился на ближайшего к нему солдата. Но венгр был тут же сбит с ног ударом винтовочного приклада в спину. Двое солдат подтащили его к фонарному столбу и привязали к нему его шею и руки. Остальные русские бойцы тем временем уложили кричащую женщину на капот первого джипа. Один держал ее руки, а другие развели ее ноги. Их командир, который был старшим лейтенантом, воспользовался своим правом первенства. Он вытащил нож из голенища своего сапога и, отпустив несколько пошлых шуточек, которые вызвали среди остальных солдат ужасный хохот, разрезал и сорвал трусы с венгерки. После этого он спустил штаны и под гогот своих товарищей стал насиловать ее, неистово двигая своей задницей.

Из своего укрытия, которое находилось всего в тридцати метрах от русских, я смотрел на происходящее со странной смесью волнения и отвращения. Но эти чувства вскоре сменились ненавистью и бессильной яростью при виде того, что случилось дальше. Русские один за другим по порядку, согласному их ранжиру, продолжали насиловать беспомощную женщину, которая неподвижно лежала на капоте. Их молочно-мутная сперма стекала по ее ногам и капала на землю, сползая с капота. А ее связанный муж был обречен бессильно смотреть на это, оставаясь безмолвным. Но в его глазах играли зловещие, животные огоньки. Ушло около часа, прежде чем все двадцать три русских получили свое. Я не мог ничего сделать. Я находился слишком близко и не имел возможности сменить позицию или отойти так, чтобы не быть замеченным. Взглянув на свои часы, я вдруг понял: "Дивизия должна была начать атаку в 9.00. А уже десять минут десятого". Это означало, что мои товарищи уже движутся в район наступления. Мне нужно было только дождаться, когда они подберутся ближе. Тогда я смогу соединиться с ними, когда они будут проходить здесь и, таким образом, избегу риска оказаться подстреленным бойцами из моей собственной части.

Артиллерийский огонь, к счастью, обрушился на другую часть города. Что удивительно, этот удаленный огонь не особенно встревожил русских. Почти спокойно они грузили награбленное в свои машины. А поруганная женщина все еще лежала без сознания на капоте джипа. Но кровь моя буквально вскипела от того, что произошло дальше. Несколько русских снова столпилось вокруг женщины. Они опять о чем-то спорили. Потом двое из них подхватили ноги женщины и развели их, в то время как третий вытащил из кобуры сигнальный пистолет, зарядил его и засунул ствол женщине между ног. Со стоном она пришла в себя за мгновение до того, как он нажал на спусковой крючок. Красная сигнальная ракета со свистом вошла в ее тело и запылала. Я никогда прежде в своей жизни не слышал такого воя, какой вырывался из горла женщины, когда жидкая красная огненная лава полилась из ее влагалища. Обезумев от боли, она скатилась с капота и начала корчиться на земле, воя и дрожа. Я был парализован ужасом, но русским солдатам, казалось, нравилось такое зрелище.

В это мгновение я увидел первого из своих товарищей, ползущего через руины примерно в двухстах метрах от меня. "Если я сейчас открою огонь по русским, — подумал я, — я, скорее всего, смогу продержаться, пока не подойдет остальной батальон". Через несколько секунд первая из моих пуль нашла себе жертву среди кровожадных советских бойцов. Но они оказались опытными солдатами. Едва я успел поразить из своей винтовки двоих из них, как все остальные уже попрятались в укрытия и открыли оттуда ответный огонь с разрушительной точностью. Мне пришлось вжаться в обломки, чтобы избежать поражения градом их пуль. Тем не менее я достиг своей цели. Мои товарищи стремительно продвигались к месту, откуда доносились выстрелы. И через несколько минут вокруг меня разгорелась жестокая перестрелка.

Каким-то чудом венгр, привязанный к фонарному столбу, пережил град пуль, оставшись даже не раненым. Когда стрелки освободили его, он уставился на свою мертвую жену и на погибших русских с маниакальным блеском в глазах. Казалось, он не воспринимал окружающее и стоял, пристально глядя в одну точку. Его руки безвольно свисали. Но в конце концов взгляд венгра остановился на одном из русских, который был лишь ранен. Венгр нечеловечески вскрикнул и очнулся от сковавшего его паралича. Он бросился в ресторан, а через несколько секунд появился с большим тесаком для разделки мяса в руках и обрушился на дрожавшее и корчившееся тело насильника в порыве неутихающей ярости. Кровь забрызгала венгра с головы до ног, но он не останавливался, пока не разрезал тело русского на кусочки. После этого владелец ресторана отбросил свой тесак и устремился к трупу жены. Упав на колени, он прижимал ее тело к своей груди. Не произнося ни слова и содрогаясь от рыданий, он конвульсивно раскачивался взад и вперед. Ни один из стрелков не решился подойти к нему. Они исчезли так тихо, как только могли, и оставили владельца ресторана наедине с его горем.

3 ноября 1944 года дивизия, наконец, пересекла Тису и заняла позиции на новой линии фронта. Вскоре после этого начались сильные дожди. Тиса была переполнена, и русские теперь не могли преследовать нас, двигаясь за стрелками по пятам, как это было раньше. На этот раз плохая погода играла на руку немцам. Однако ресурсы Вермахта были уже настолько истощены, что эффективное продолжительное сопротивление было невозможным. Как результат, к середине ноября дивизия отступила к индустриальному городу Мискольк.

После того, как бои бушевали на венгерской земле несколько недель, нестабильность политического и военного положения страны стала постоянно нарастать. Капитуляция и переход на сторону русских целых венгерских полков привели к огромным разрывам в линии фронта, которые нельзя было заткнуть доступными немецкими частями. Сложилась крайне опасная ситуация. Сражаясь у города Мискольк, немцы не могли предвидеть, что такое огромное количество венгерских частей дезертирует. Стратегическая ситуация изменялась поминутно, ставя под угрозу каждый предложенный план обороны. Командирам приходилось руководить своими частями, находясь на передовой. Только это позволяло им незамедлительно реагировать на возникновение непредвиденных ситуаций.

Погодные условия также были убийственными. Температура колебалась от минус десяти до нуля градусов Цельсия. Дождь и снег сменяли друг друга, не прекращаясь. Немецкие стрелки ощущали себя промокшими насквозь и промерзшими. Меня и моих товарищей не спасало даже то, что наши позиции были окружены болотами, полными воды. Семь русских дивизий и механизированный корпус давили на 3-ю горнострелковую дивизию, которая не могла противостоять нашему наступлению при таких обстоятельствах. Дивизии пришлось отступить в город и окопаться среди домов. Занимая эти относительно защищенные позиции, стрелки некоторое время успешно отбивали русские атаки. Но советским войскам удалось прорваться в город со сторон левой и правой его окраин. Вопреки урокам катастрофы, происшедшей в Сталинграде, ОКХ все еще придерживалось инструкций Гитлера о том, что так называемые "города-крепости" должны удерживаться любой ценой. Однако с тех пор, как Вермахт оказался неспособен осуществлять снабжение подобных "крепостей", приказ удерживать такие позиции стал неизменно означать уничтожение той части, на плечи которой легла данная миссия. Страх получения такого приказа висел над командирами частей как Дамоклов меч.