Арне Фальк-Рённе - Где ты, рай

"Не придется ли тебе раскаяться?"

"В чем мне придется раскаяться?"

"В том, что не хочешь мне помочь".

"Я бы охотно помог тебе, но не могу. А теперь уходи, Джозеф, а то Мэри надоедают все твои разговоры".

На следующий день Вильяма Брайента вызывают к майору Роберту Россу. Едва только он переступил порог, как Росс отдает распоряжение, чтобы ему надели наручники и отправили в тюрьму. Через два дня он предстает перед судом, где прокурор мистер Альт обвиняет его в том, что он "незаконно присваивал часть рыбы, выловленной по поручению администрации, незаконно продавал ее колонистам".

"Признаете ли вы себя виновными в этом весьма серьезном нарушении закона?"

"Нет, ваша милость, и я не имею никакого представления о том, откуда исходит такое обвинение".

"Это вы сейчас услышите. Приведите свидетеля".

Свидетель - не кто иной, как Джозеф Пейджет, - утверждает, что Вильям чуть ли не каждый день предлагал ему брать часть улова для продажи солдатам и заключенным в колонии. Я отказывался, ваша милость, но он угрожал, что жестоко расправится со мной. Наконец я настолько испугался, что принял его предложение, но рыбу я доставил лейтенанту Брэдли".

Лейтенант Брэдли подтверждает показания Джозефа Пейджета.

Доктор Уайт - защитник Вильяма Брайента. Он может подтвердить, что выбрал Вильяма распределять пищевые рационы больным на "Шарлотте" и с тех пор у него сложилось впечатление, что обвиняемый - честный и самоотверженный человек. "Здесь, несомненно, какое-то недоразумение, полагает он и продолжает, обращаясь к Вильяму: - Скажи мне теперь, Брайент, обстояло ли дело так, как представляет Пейджет, и вы могли брать от него деньги за рыбу. На что же вы тратили эти деньги?"

"Я не брал никаких денег, сэр, потому что не продавал рыбу Джозефу Пейджету".

Уайт обращается к Пейджету:

"Не кажется ли странным, Джозеф Пейджет, что обвиняемый вовсе не брал деньги за поставленную рыбу?"

Но тут Пейджет торжествующе заявляет: "Он брал у меня деньги, сэр. Я заплатил ему две кроны монетами, завернутыми в клочок бумаги, и насколько я мог видеть, он закопал их в углу хижины".

"Ты врешь! - Вильям рванулся к Пейджету, но его удержал солдат, схватив его за наручники. - Все это ложь и выдумки".

"Это скоро установит суд", - произносит прокурор и отдает распоряжение, чтобы два солдата отправились к Рыбачьей бухте и провели обыск в хижине. Заседание суда объявляется закрытым, и слушание дела переносится на следующий день. Утром один из посланных солдат делает отчет и предъявляет завернутые в бумагу две монеты по кроне каждая, которые он и его товарищи выкопали в углу хижины Вильяма Брайента.

Вильям продолжает уверять в своей невиновности, но судья Коллинз воспринимает дело иначе. "Вильям Брайент, суд признал вас виновным в очень серьезном нарушении закона в нашем обществе, которое в настоящее время испытывает нехватку в продуктах питания. Вы обманным путем присваивали себе продовольствие, принадлежавшее администрации колонии, и, так же как любой другой колонист, должны знать, какое наказание полагается за это. Хотите ли вы что-то добавить, прежде чем суд определит его?"

"Только то, что я невиновен, ваша милость!"

Капитан Коллинз подает знак, чтобы все поднялись. Затем он оглашает приговор:

"Вильям, суд признал вас виновным и приговорил вас к смерти через повешение. Однако, учитывая вашу преданность делу, проявленную ранее, в частности на транспортном судне "Шарлотта", по просьбе доктора Уайта и милости губернатора, приговор заменен ссылкой на остров Норфолк при первой же возможности. Кроме того, вы получите 100 ударов кнутом. Пост рыбака вы потеряли. Ваша жена и ребенок должны немедленно освободить жилище. Отсюда вас увезут в тюрьму, где вы будете оставаться до отправки на остров Норфолк. Уведите заключенного".

На следующий день Вильяма приводят из арестантского помещения на учебный плац, где производятся казни и экзекуции. Его верхнюю часть тела обнажают. Вильяма привязывают к скамье у запястий и колен. Доктор Уайт присутствует как врач, а лейтенант Брэдли как офицер, следящий за исполнением приговора. Палач - здоровый тучный мужик, которого помиловали от виселицы, чтобы он взял на себя обязанности экзекутора. Однако он не злой человек. Когда он дает Вильяму тряпку кусать, он, улучив момент, шепчет: "Один из твоих друзей дал мне чаевые, и я не стану вкладывать всю силу в удары, если Кот не вмешается".

Но Брэдли как раз вмешивается. Уже после первого удара он кричит палачу:

"Исполняй свое дело, палач, или я позабочусь, чтобы тебя самого хорошенько выпороли".

"Девятихвостая кошка" (the cat-o-nine-tailer) применяется в той части мира, где вершится британское правосудие. Дума, на старой родине, она идет в ход в тюрьмах; на бортах как торговых, так и военных судов его величества экзекуции совершают боцман или его помощники. "Кошка" делается из девяти концов толстой веревки или шнура, каждый длиной около 40 сантиметров, перевязанных в толстый кнут. У каждого из "кошачьих хвостов" по три узла с промежутками между ними, внешние узлы, находящиеся почти у самых концов веревок, сдирают кожу, когда хвосты быстро касаются спины.

Некоторые жертвы "девятихвостой кошки" не могут перенести 100 ударов, и долг присутствующего при наказании врача вмешаться, если он считает, что жертва может умереть от мук. В этом случае экзекуция прерывается и возобновляется через одну или две недели, когда узник снова окажется в состоянии перенести остальную часть наказания.

Вильям Брайент - плотный мужчина, привыкший терпеть боль. Во время первой полудюжины ударов он держится молча, хотя в теле все трепетало всякий раз, когда палач в полную силу бил по обнаженной спине кнутом. С каждым последующим ударом он произносит "Боже мой" или "Сдержись во имя Христа". После первых двадцати ударов его спина стала похожа на гнилую печень, и каждый удар кнута срывает запекшуюся кровь. Палач хочет сделать перерыв, но Брэдли хищным взглядом следит за ним и требует как можно быстрее приводить хвосты "кошки" в состояние готовности, пока кровь с кнута стечет по его пальцам.

Вильям ощущает ужасную боль между лопатками под затылком каждый раз, когда орудие пытки поражает его. Боль распространяется до пальцев ног и рук, врезается в сердце, как будто входит в его тело. Промежутки между ударами тянутся так долго, что становится почти невыносимо, и все же очередной удар обрушивается слишком быстро. Теперь боль в легких ощущается сильнее, чем в спине. Он чувствует, как внутри все раскалывается. Он впивается зубами в тряпку, данную палачом, и почти прогрызает ее насквозь. Весь в крови, текущей с языка и губ или из внутренних частей тела, сотрясаясь от неистовой боли, он чуть живой, лицо его совсем почернело. Ободранная спина теперь напоминает кусок жареного мяса почти черного цвета.