Арчибальт Брукс - Когда зомби оживают... Призрачная магия Черного континента

Я восторженно смотрел на Огди, пусть бы кто попробовал меня убедить, что тут происходит коллективная галлюцинация! Я видел его второй раз и второй раз был подавлен его величием. Его глаза – они были так глубоки, будто хранили в себе все тайны Африки, а черты лица, черного как смоль, – утонченны и благородны. Огди мельком глянул на Бина, и тут же из костра полыхнула молния, припечатавшая его к земле. Бин закричал от боли, запахло паленым мясом. А Белый Дух упал рядом и перестал испускать лучи света, он погас. Бой барабанов прерывали только крики несчастного, а его люди бросились врассыпную. Кто-то потерял сознание, кто-то в панике пытался завести джип – машина хрипела, но отказывалась ехать. Ньямба подняла руки к нему, запела новую молитву, и вдруг в небе сверкнула молния и полил дождь. Образ Огди исчез, костер потух от ливня, и люди разбежались по хижинам. Только Бин остался лежать у пепелища и тихо стонал, но никто из его соратников даже не подумал подойти к нему. Не сразу я понял, что Огди проклял его. Я дрожал, Ньянга прижалась ко мне… Так, молча, мы сидели больше часа. Дождь кончился, и где-то вдалеке от деревни раздался утробный вой леопарда, ему ответил другой леопард. Его вой был душераздирающим, словно предсмертным…

Мы не заметили, как уснули, а потом было утро. Звенящие зеленые холмы, окружавшие деревню, сияли омытые ночным дождем. Радовало веселое синее небо и горячее ласковое солнце. Ньямба разбудила меня и позвала завтракать. Фальк, точно такой же, как в университете, уже сидел на циновке и уплетал маисовые лепешки. Ньянги нигде не было. Жители деревни вновь занимались своими делами, только мужчин почему-то не было видно. Вождь важно восседал около хижины и разбирал спор двух зулусок, которые, кажется, не поделили овечье молоко.

А было ли что-то ночью? Может, я спал и мне все приснилось? И если спрошу, то профессор высмеет меня?

– Юноша, запомни все, что видел этой ночью, – вряд ли тебе доведется когда-то еще присутствовать на подобном ритуале.

– А Бин?

– Его доставили в центральную больницу Йоханнесбурга с подозрением на белую горячку. Он все время говорит, что колдун Огди явился и проклял его, а профессор Фальк пособничал колдуну.

Профессор и Ньямба вдруг задорно рассмеялись. Они так хохотали, что и я не удержался и начал смеяться вместе с ними, чуть ли не катаясь по полу хижины.

Но тут в деревню вошла странная процессия. Воины-зулусы на длинных палках под бой барабанов тащили трупы трех леопардов. У всех была опалена шкура и больше не было ни одной царапины.

– Почему Гуини не дожила до этого дня? – прошептал Гарри Фальк, и губы его дрогнули. Ньямба стала что-то шептать ему на языке зулу.

– Профессор, простите, можно задать один вопрос?

– Белый Дух? Ты хочешь знать, что с ним? Огди усыпил его душу, теперь это просто камень из древнего города. Возможно, когда-нибудь он снова проснется. И я по-прежнему его хранитель.

Профессор расстегнул ворот рубахи: на его шее, на бисерном шнуре висел Белый Дух, спокойный и умиротворенный. Он действительно спал.

– Арчи, пожалуй, нам пора собираться. На этот раз все закончилось благополучно: Джонни Бин больше не будет бесчинствовать, а его люди не скоро залижут раны. Да и вряд ли в ближайшее время найдется такой же подлец, как он, чтобы собрать вокруг себя подобное воинство колдунов и мерзавцев, наживать счета в банке и вынашивать амбициозные замыслы стать властелином Африки. Люди-леопарды снова стали людьми, злые лоа покинули их. Даже Сагиб получил успокоение на земле предков. А нас с тобой ждет Нью-Йорк.

Мы снова сидели в самолете. Я и Фальк, но на этот раз мы были друзьями – он даже разрешил мне называть его Гарри, – а я нашел себя и многое понял в этой жизни. Стюардесса велела пристегнуть ремни, мы смотрели в иллюминаторы. Где-то там, в здании аэропорта, остались Ньянга и Ньямба, которые поехали провожать нас. Мне стало грустно, ведь всего неделя отделяла меня от той, нью-йоркской жизни, хотя казалось, что прошло уже года три.

– Не грустите, юноша. Африка – коварная женщина. У тех, кто ей нравится, она похищает души и разум. Просто теперь у вас с ней начнется роман, и будет он длиться не одно десятилетие.

Пикнул мой мобильник, там было послание: «Бледнолицый брат, не забывай о безмолвной речи, иначе я превращу тебя в лягушку!»

Закончилось мое африканское крещение. Я снова в Нью-Йорке, но часть меня осталась там, под Йоханнесбургом, в деревне зулусов. Я хожу на лекции, никто толком и не знает, где я был всю эту неделю, а сопоставить отпуск Фалька и мое отсутствие никому не пришло бы в голову. Он дерет с меня три шкуры, а я с восторгом хожу на его лекции. Другие мне теперь кажутся скучными и неинтересными. Я с нетерпением жду лета, когда начнется практика и Фальк возьмет меня с собой в экспедицию. Теперь я не шляюсь вечерами по дискотекам, да и на девчонок почти не обращаю внимания. Друзья пытались вернуть меня к нормальной жизни, но я так сопротивлялся, что от меня отстали. Теперь каждые каникулы я езжу к матери, и она рада меня видеть. Пусть мы с ней по-прежнему разные люди, но любить друг друга нам это не мешает. Нам обоим просто стоило признать, что и у нее, и у меня есть право на свою жизнь. Я дописал эту книгу, показал ее Фальку, опасаясь, что он хмыкнет и скажет мне какую-нибудь колкость, но этого не произошло. Он остался доволен моей работой, только внес некоторые поправки по тексту и кое-что предложил дополнить. Затем прошел месяц, и книга увидела свет, так что я, гордый собой, не удержался и показал ее друзьям. Теперь весь университет говорит о том, что я будущий писатель, даже Лавиния посматривает в мою сторону, только к чему мне эта белобрысая кокетка? Что она может дать мне?

На прошлой неделе я отправился к Фальку, чтобы отнести ему экземпляр книги и посоветоваться по поводу курсовой работы о религиозных представлениях народа йоруба, живущего в Западной Африке, в Нигерии, ну да об этом как-нибудь в другой раз. Я пришел к профессору, и мы сидели в его кабинете, разбирая тему моей работы, когда вдруг в комнату вошла Ньянга и подала нам кофе. Моей радости не было предела. Да и Фальк, конечно же, смотрел на нее с теплом и любовью. Я тут же стал ее расспрашивать о Ньямбе, о Рое.

Оказывается, бабушка отпустила ее в город удовольствий и разврата, в Нью-Йорк, посчитав, что та теперь не потеряет себя, тем более что Фальк строгой отцовской дланью удержит ее от водоворотов порока. Она тоже была мне рада, и мы отправились знакомиться с Нью-Йорком – я обещал ей показать его сердце, печень и душу. Казалось бы, теперь я должен быть полностью счастлив и пребывать в гармонии с собой, ведь девчонка моей мечты со мной. Но Африка не перестает призывать меня, она шепчет мне по ночам свои заклинания и рассказывает сказки.